Только бы хватило святому отцу мужества перерезать горло младенчика, нанести и ему смертельную рану. Чтобы тот крепко спал, дожидаясь, пока она проснется. И все у них будет хорошо.
Удалось бы только взглянуть еще хоть один раз на мужа, запомнить его, попрощаться. И за что только небеса ей послали такую любовь? Сильную и невозможную. Никогда Розен не признает ведьму, никогда больше ее не коснётся, скорей проклянёт. Значит, и не любил. Иначе никогда не поверил бы навету. А даже если и поверил бы, то что? Разве можно отказаться от той, которую действительно любишь? Приговорить к страшной смерти? Розен! Ведьма тихо заплакала, стыдясь своих чувств. Как горько жалела она, что решила остаться в этом мире. Нужно было уйти, покуда не закрылся портал, но тогда у нее бы не родился чудесный сын. Нет, она все правильно сделала. Нужно только чуточку потерпеть. Пережить собственную казнь и казнь малыша. Рецепт старинный, верный, он не обманет.
Грохнули шаги в коридоре, прокашлялся страж по ту сторону двери. Девушка без сомнения узнала походку мужа. Люция гордо вскинула голову, стерла слезинки с лица, распрямила спину и поднялась. Шаги мужчины робко приблизились к двери темницы. Девушка услышала тихий шепот мужа.
– Что баронесса, спит?
– Мне сие неизвестно! – громко ответил страж.
– Не кричи! Дай ей отдохнуть перед тем, как…
И снова шаги, не заглянет к ней муж, не простится, значит, и не любил он ее никогда. Только польстился на длинные волосы, да красивое тело.
– Будь ты проклят, Розен!
______
* Старинная мера до сих пор применяется в конном мире как объективно удобная для сыпучих продуктов. Объём гарнеца (чаще гарца) примерно 3,3 литра.
Глава 5
Чистые доски скрипели под сапогами. Если как следует приглядеться, то в щелях между ними видны спины коней, их гривастые шеи. Нет-нет да промелькнет чей-то хвост, свистнет словно многохвостая плетка и вновь все успокоится. Здесь же, на втором этаже казармы, над стойлами лошадей было спокойно и сладко пахло соломой.
Парень поправил подушку под головой, через ткань немного кололись перья. Плащ создавал тепло и уют, напоминал одеяло. Хорошо бы настоящее заказать, как было в доме у матери, и чтобы набито было плотной овечьей шерстью. Кругом раздавался раскатистый храп с присвистом.
Еще немного, еще пара побед в поединках и Герберта переведут жить в замок. Парень быстро и успешно строил карьеру. А то и во Францию через год-другой можно податься, туда, где толком нет зим, да и летом теплей, чем здесь. Только уж больно далеко от родного дома. Так и запропасть можно, помереть от тоски на выжженной солнцем чужбине.
Сон к Герберту все не шел. Дурные мысли одолевали. Встревоженный