Я всех уйму с моим народом, —
Наш царь в конгрессе говорил,
порядок слов в первой строке выглядит странным. Ученый понял шуточку Пушкина, только когда произнес вслух слова «всех уйму».
Ещё одна пушкинская грубоватая шутка осталась неопубликована.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
У Пушкина в черновике на месте слова «ямб» ничего нет. Пустое место. Пробел. На первый взгляд, непонятно – а что еще можно противопоставить хорею?! Но кто-то сообразительный выдвинул занятную гипотезу: Пушкин собирался написать «Не мог он хера от хорея, Как мы ни бились, отличить». И звучит эта аллитерация красиво, и шуточка в духе Александра Сергеевича. Но гипотезе нужны подтверждения…
Оказывается, у Аристофана в комедии «Облака» балбес Стрепсиад приходит учиться к Сократу и между ними происходит следующий диалог.
Сократ: Какой же ты деревенский недотепа! Может, стихотворные размеры ты сумеешь выучить…
Стрепсиад: А какая польза от этих размеров?
Сократ: Ну, для начала, тебя будут лучше принимать в обществе, если ты сможешь отличить анапест от дактиля.
Стрепсиад: Дактиля! Ну, дактиль мне хорошо знаком.
Сократ: И что же это?
Стрепсиад: А вот что!
(Стрепсиад показывает Сократу средний палец)
Название стихотворного размера «дактиль» по-гречески буквально означает «палец». К примеру, знакомое слово с этим значением – дактилоскопия. Кроме того, показать средний палец – неприличный жест с античных времен. Скорее всего, у Пушкина реминисценция на эту шутку Аристофана. Тем более, что у Пушкина примерно там же говорится о том, как Онегина принимали в обществе.
В античной литературе наиболее известны грубые стихи уже знакомого нам Гая Валерия Катулла. Его стихотворение «Pedicabo ego vos et irrumabo…» многие годы не включали в сборники, не переводили совсем или переводили, убирая все скользкие моменты. В последнее время, наоборот, все, кому не лень, стали переводить эти строки и появилось множество переводов различной степени пристойности. Но все эти экзерсисы в туалетной лексике имеют мало общего с поэзией Катулла.
Катулл был талантливым поэтом. И даже в шутливо-грубоватом стихотворении он мастерски пользуется поэтической техникой. В данном случае это аллитерация на «п». Катулл как бы плюется: «п! п! п!» – в этом стихотворении целых 15 слов начинаются на букву «п».
Поимею вас я в задницу и в глотку,
Аврелий содомит и педик Фурий,
Что по виршам моим полагали
Чувственным, что я не полностью приличен.
Надо быть самому поэту пристойным,
А стишкам никаких нет запретов.
Соль в них есть да услада лишь, если
Чувственны, да не полностью приличны
И к позывам жгучим приводят
Не подростков,