– Он, наверное, решает какие-то важные вопросы, – сказала мать, но ее слова прозвучали так, словно она сама себя успокаивала. – После бунта сегодня утром, конечно, кое-что нужно сделать.
– Это значит, что людей снова отправят на Кондао? – спросила я, хотя и знала, что такие вопросы, как этот, были неприятны моей матери.
Но я не могла думать ни о чем, кроме как о выстрелах и пулях, которые иногда убивают ни в чем не повинных людей.
– Да, конечно, если эти люди бунтуют против правительства и императора, они должны быть наказаны.
При этом мать дрожащей рукой поднесла стакан с водой ко рту, выпила глоток и невидящим взглядом уставилась в пустоту.
Мой отец не пришел домой и после ужина. Нянька отправила меня в постель, но, как только она исчезла, я вылезла из-под одеяла и уселась у окна. Оттуда мне было довольно хорошо видно улицу. Однако там были только торговцы, тащившие свои повозки домой, и несколько мужчин, которые, втянув головы в плечи, поспешно перебегали через улицу.
Тем не менее я сидела там в надежде, что что-то произойдет. А потом у меня отяжелели веки и я погрузилась в какой-то странный сон, в котором были солдаты, и огонь, и корабль, на палубе которого стояло несколько дюжин клеток.
Когда кто-то тронул меня за плечо, я испуганно проснулась и увидела перед собой лицо Тхань, освещенное лунным сиянием.
– Там, внизу, какие-то мужчины в форме, – еле дыша, сообщила она. Очевидно, она взбежала вверх по лестнице. – Мне кажется, они говорят о твоем отце.
Мое сердце забилось так сильно, что я стала хватать воздух ртом. Мужчины в форме – это либо полицейские, либо солдаты. Что им здесь надо? Поскольку мой отец вряд ли принадлежал к повстанцам, они же не могут его арестовать!
– Давай пойдем посмотрим, – сказала я, хватая Тхань за руку.
При этом я заметила, что ее пальцы были холодными как лед, словно она чего-то сильно боялась.
Мы вместе прокрались к лестнице. Няньки нигде не было видно, как и других слуг. Зато на нижнем этаже раздавались возбужденные голоса.
Я уловила лишь обрывки фраз, как-то связанные с восстаниями и смертью. Моя голова была не в состоянии свести их воедино.
Последовавший за этим плач моей матери оказался чем-то вроде отсутствующей части мозаики. Мать рыдала так ужасно, что мой позвоночник, как мне показалось, от страха превратился в лед. Мое сознание не хотело верить в это, но сердце уже все знало.
Я молча сидела на корточках рядом с Тхань и смотрела сквозь перила лестницы. Моя подруга, казалось, так же, как и я, поняла, что этой ночью с моим отцом произошло нечто ужасное. Но она ничего не говорила.
Когда взрослые в конце концов вышли в холл, жизнь снова вернулась к нам. Мы быстро шмыгнули наверх в мою комнату. Там мы уселись на пол.
– Он мертв,