Она отводит взгляд, и с ее губ срывается глубокий вздох:
– Я упала. Мне нельзя было гулять у амбара. Я сказала папе, что не полезу на чердак, но мне так хотелось посмотреть на коров. Я забралась туда, а когда услышала папу, поняла, что мне сильно влетит. Поэтому я спрыгнула, но упала на руку. Убежала, потому что знала, что он расстроится. Он всегда злится.
Я сдерживаю слезы и слабо улыбаюсь ей:
– Мне очень жаль.
– Все в порядке. Я понимаю, что он устает.
А еще он мудак. Эгоистичный. Подлый. Злой на весь мир. Вымещающий это все на мне. Но Хэдли этого говорить не стоит.
– Почему бы тебе не сбегать в еще одно свое любимое место?
Она встает из-за стола и выскальзывает на улицу.
Хэдли любит сидеть в тени большого дуба и смотреть, как вокруг прыгают солнечные зайчики. В этот момент она выглядит такой умиротворенной, как будто страх еще не омрачил ее детство.
Господь свидетель – я пыталась дать ей нормальную жизнь и любовь, но когда дело доходит до Кевина, он дает все это только тогда, когда считает, что мы заслужили.
Я задумываюсь, как бы все могло сложиться, не захлебывайся я в горе. Вышла бы я вообще замуж за Кевина? Нашла бы кого-нибудь другого? Могли бы мы с Хэдли жить на другой ферме, с другим мужчиной?
Нет, это невозможно.
Я отбрасываю эти мысли и принимаюсь за приготовление еды для Кевина, чтобы моя жизнь снова не превратилась в кошмар. Тщательно слежу за тем, чтобы добавлять только нужные продукты и не класть слишком много майонеза. Однажды и это его взбесило.
– Элли! – орет Кевин.
Я прикрываю глаза и молюсь, чтобы все получилось, а потом беру сэндвич, чипсы и нарезанный четвертинками огурчик и возвращаюсь в гостиную.
– Вот, дорогой, – говорю я с нежной непринужденностью в голосе. Чем ласковее к нему обращаешься, тем меньше яда он выплескивает в ответ. – Если ты захочешь что-нибудь еще…
– Сойдет.
Внутренне тяжко вздыхаю и сажусь рядом с ним.
Может, сегодня все будет не так плохо и этот день пройдет спокойно? Кевин не всегда бывает злым, и именно это в свое время дало мне ложную надежду. Его характер проявлялся постепенно, заставляя меня задаваться вопросом, не придумала ли я все это себе.
Но постепенно его злость набирала силу, будто снежный ком, пока не разрослась настолько, что стала сметать всех и вся на своем пути. И прежде всего – меня.
Именно такие дни самые страшные. Когда я не уверена, кто рядом со мной: муж, которого я когда-то любила, или мужчина, терзающий меня днем и ночью.
Стоит ли мне что-то сказать? Стоит ли мне подождать? Я хожу на цыпочках, боясь сделать неправильный выбор.
Кевин кусает сэндвич, и я наконец-то собираюсь с духом:
– Заметила, ты починил дверь амбара.
Он хмыкает.
– Выглядит отлично.
– Я битый час провозился, чтобы правильно ее повесить. Мой дядя был идиотом, который ни черта не соображал. Он использовал не те петли, так что удивительно, что она не упала раньше.
Дядя