Директор по-хозяйски осмотрел крышу.
– Песка не хватало, не из чего было бетон делать, перекрытия заливать. Так мы попробовали вместо песка опилки в раствор класть. Опилок у нас полно – пилорама работает. Получился опилкобетон, отличный материал. Сами изобрели. Выкручиваемся как можем. Денег Университет не даёт, строительные материалы не даёт, каждый гвоздь на счету. Приходится всё самим.
Говорил это Директор с гордостью, дескать, посмотрите, что мы сами тут наворотили.
По той же лесенке спустились в корпус. Вышли на берег к небольшому сарайчику.
– Самое старое строение на Станции. Даже в пожар уцелело. Когда-то тут лаборатория была. Видите, в каких условиях работали. А теперь склад…
Директор вошёл в полутёмный сарай. Заглянул в одну бочку, в другую, протиснулся в тёмный угол и вытащил на свет высокое цилиндрическое ведро в голубых потёках.
– Вот. Я же помню, оставалась. Из бочки тогда перелили, чтобы место не занимала. Хватит?
Девушка в перепачканной краской штормовке поспешно кивнула головой.
Пошли по дорожке мимо знакомого домика, столовой.
– В прошлом году к столовой пристройку сделали. Теперь едим все вместе. И студенты, и сотрудники, и стройотряд. А то приходилось в две смены обедать.
– А это новый склад будет. Старый деревянный сгорел, вот кирпичный строим. Крышу осталось залить. Опилок наберём… Вы бельё получили?
– Нет ещё.
– Сразу получите. Найдите Антонину Николаевну.
Улица упиралась в высокую металлическую вышку, за которой поблёскивала вода.
– Наш ветряк. Мы от него раньше аккумуляторы заряжали. Теперь он символ Станции. Здесь аккумуляторная, а вон там дизели стоят.
– А это наша гордость, – Директор направился к длинному приземистому строению у самого залива, – Пилорама. В Кандалакше списанную выпросили. Починили. Всю станцию благодаря ей отстроили.
Вошли в большое полутёмное помещение. Я разглядел строгальный и продольный циркулярный станки. У стены стояли верстаки, высились штабеля досок.
– Наша столярка. Всё сами делаем.
Из соседнего зала доносился ритмичный грохот. Пилорама пыхтела вовсю. Рама с пилами ходила вверх-вниз. С одной стороны она всасывала длинную сосну, а с другой выползал аккуратненький брус, вернее, заготовка для бруса, плаха – опиленное с двух сторон бревно. Парень, в котором я узнал командира отряда Жданова, подкручивал похожее на руль колесо на тележке, удерживающей конец бревна. Всё вокруг, даже тусклый свет лампочек, дрожал в чётком ритме, задаваемом пилами.
– Сколько бруса напилили? – прокричал Директор Жданову.
– Двадцать семь. А сейчас я на плахи переставил.
Директор кивнул, и мы выбрались на солнечный свет с другого конца пилорамы. По обе стороны прохода высились штабеля брёвен.
– Раньше