– Что тут думать? На цугундер до выяснения, и всего-то.
– Есть одна идея. Тебе же все равно его в расход, а у меня тут государственное дело…
В этот вечер они засиделись допоздна, обсуждая планы буддийского лидера. Конечно же, Степан Ильич знал, в чем заключалась основная миссия его подопечного. Любая религия неотделима от политики, и в этом плане Государь поддерживал все идеи по усилению позиции отчизны: тут было и объявление имперской территории Западным раем Будды Амитабхи, к перерождению в котором должны стремиться все последователи Дхармы, и «обнаружение» на территории автономии новой реинкарнации Далай-ламы после ожидаемой в ближайшие годы кончины в Поднебесной последнего из все еще живых Пятнадцатых («Действительно, чем мы хуже хитрозадых индусов и американцев? В мире, где уже есть два Далай-ламы Шестнадцатых, найдется место и третьему»). Но начинать следовало с малого…
Внимательно выслушав ламу, Степан Ильич срочно затребовал сеанс спецсвязи. Нужно было посовещаться с начальством: без санкции сверху он не готов был принимать решений государственной важности.
Утром Степан Ильич слушал доклады в местной приказной избе. Несмотря на невысокую квалификацию (все набраны из ярыжных людей, наскоро обучены грамоте, сыскному делу и кулачному бою), работавший тут опричный люд не терял времени. Моментально были допрошены все свидетели, слышавшие дерзкие речи об Иоасафе, царевиче Индийском («Поскольку Сиддхартха Гаутама причислен под этим именем к лику святых, то значит, никакой разницы между буддизмом и православием нет – все учат об одном том же разными словами»). Изъято найденное при обыске доказательство – потрепанный номер журнала «Атеистические чтения», главного рупора отечественных буддистов времен Красной Бури. Фиолетовый штамп «Библиотека им. Амурсаны» свидетельствовал о подлинном характере этого редкого артефакта.
Когда к отяжелевшему после обильного обеденного пиршества (запеченный в собственном желудке барашек и жаренная овечья печень в конвертах из овечьего же внутреннего жира) опричнику ввели основного свидетеля, Степан Ильич как раз подумывал о том, чтобы пораньше завершить рабочий день и закатиться в баню к греко-буддистам. Но вид вошедшего сразу прогнал сонливость: на Викпе был парчовый френч со стоячим воротником, расшитый рубиновыми драконами. Его шею и руки увешивали связки крупных бус и амулетов из цветного дерева и полудрагоценных камней – угадывались бирюза, яшма и нефрит. Кричащая обертка скрывала неприятного старика с седой бородой и обтянутым смуглой кожей черепом, покрытым затейливым узором из пигментных пятен. Отталкивающее впечатление укрепилось, когда заместитель Гурхан Ламы беззубо прошамкал: «Предпочитаю, чтобы меня называли Гуру».
Степан Ильич уже успел