На островах Тилос и Арадос, то есть на Бахрейне (Дильмуне в седом прошлом) и Мухарраке, что на расстоянии 10-дневного пути от Тередона (Басры), отмечал в своей «Географии» древнегреческий историк и географ Страбон (64\63 до н. э. – 23\24 н. э.), имелись святилища, похожие на те, что в Финикии. Жители этих островов, писал он, утверждали в разговорах с мореходами, что крупнейшие города-порты в Леванте заложили выходцы с Дильмуна (3).
Повествуя об этой «нации негоциантов и мореходов», Плиний Старший (23–79), древнеримский писатель-эрудит, автор «Естественной истории», крупнейшего энциклопедического издания античности, рассказывал, что в водах нынешнего Персидского залива финикийцы передвигались вначале на плотах, а потом – на челноках, вытесанных из стволов пальмовых деревьев и обтянутых изнутри кожами животных. Затем стали сооружать парусники. И уже на них, со слов Геродота, «стремясь познать мир и раздвинуть горизонты торговли», перебрались из Прибрежной Аравии в Средиземноморье.
Легендарный предок финикийцев, Эритр, «ушедший с народом своим морем за горизонт», захоронен, как гласят сказания, в северной части знаменитого острова Ормуз, лежащего при входе в Персидский залив.
Историки классической древности отзывались о финикийцах как о маститых торговцах, непревзойденных никем «мастерах обмена богатств моря и земли». Древние греки называли торговцев-финикийцев «хитрыми гостями моря». Одно время язык финикийцев являлся даже lingua franca – языком межэтнического общения торговцев всего Средиземноморья.
О вездесущих финикийских «кочевниках моря» говорится и в преданиях египтян, и в сказаниях других древних народов мира. Сведения о морских торговых путях, открытых финикийцами, они держали в строжайшей тайне, и плотно контролировали морскую торговлю Древнего мира. Лиц, виновных в рассекречивании сведений о «водных тропах» в заморские земли, откуда они везли янтарь и олово, жемчуг, золото и серебро, финикийцы, как правило, казнили. Капитанов «чужих судов», осмеливавшихся вторгаться, «без спроса», в пределы «подвластных им морей и океанов», они прилюдно пороли, а потом предавали смерти. Повествования финикийцев о морских экспедициях в «далекие земли» изобилуют вымыслами и небылицами – о Сцилле и Харибде, к примеру. И смысл их, думается, состоял в том, чтобы запугать и запутать мореходов-чужаков, дабы не смогли они добраться до тех мест, которые приносили богатства Финикии.
Осев в прибрежных землях Ханаана, финикийцы обнаружили там прекрасный материал для строительства военных и торговых судов – кедр и кипарис.
Наряду со стеклом, тайной производства которого владели вначале только финикийцы, главными статьями их торговли выступали пурпур, драгоценные камни, золото и рабы. Предание гласит, что пурпур, краситель красного цвета (кинахху), который получали не из растений, а из моллюсков морских раковин, был открыт кем-то из них совершенно случайно – толи пастухом, толи рыбаком, собака которого