Тут дверь распахнулась настежь и вошел наш, как выражался Райан, патрон, таща громил с улицы за шиворот, словно нашкодивших котят – по одного на каждую руку. Глаза фейри довольно сверкали, лица бандитов выражали ужас.
– Так, ребятки, поиграли, а теперь за уборку, – проворковал Донни, скидывая их на пол рядом с безжизненными телами. – Забирайте-ка этих и передайте вашему главному: еще один такой номер, и я сам нанесу ему визит. Уверяю, это ему не понравится.
Потом пробежался взглядом по всем нам и остановил его на мне.
– Золотце, ты меня радуешь: и по ногами не крутился, и не в обмороке, – объявил он почти восторженно.
И в каком бы шоке я не прибывал и от самой перестрелки, и от того, что у меня на глазах только что погибли люди, все равно испытал досаду: понимать, что меня считают чем-то средним между ручным зверьком и нервической барышней, было крайне унизительно.
Поэтому я покрепче сцепил зубы, вооружился тряпкой, щеткой и принялся наводить порядок – сметать осколки разбитых бутылок и протирать полки.
Гангстеры быстро сгрузили тела своих приятелей в машины и уехали так быстро, словно за ними гнались все твари преисподней. Третью машину, пустую, они бросили посреди улицы, не потрудившись даже захлопнуть двери.
Наш босс, к моему облегчению, куда-то запропастился, зато, причитая, прибежала Бри, засучила рукава и так споро взялась за уборку, что через четверть часа пол и стены блестели, а о произошедшем напоминали только несколько дыр в стенах и потолке.
После этого О'Ши провел мне инструктаж: следить хорошенько за словами, деньги брать только из блюдца, в крайнем случае – со стойки, не из рук, и перед те, как принять, обязательно посмотреть сбоку или рассеянным взглядом – слишком много тут любителей расплачиваться зачарованной монетой. А потом положил передо мной пучок сухих трав, кусок хлеба, густо присыпанный солью, булавку и крупный четырехлистный клевер.
– Вербену со зверобоем и хлеб рассуй по карманам – это для защиты от самых докучливых волшебных созданий. А клевер приколи к жилету: поможет видеть их истинный облик.
– Давай, помогу, – тут же подсуетилась Берди. Подошла, покачивая бедрами, подцепила ноготком булавку и, помедлив, прикрепила мне на грудь четырехлистник, разгладила рукой и, глядя в глаза томно прикусила губку. – Ну как, тебе нравится?
И меня снова повело: опять почудился сладкий цветочный аромат, тело налилось истомой, в висках застучало, и стоило большого труда отвести взгляд.
– С-спасибо.
– Уже чуть лучше, – кивнула она удовлетворенно. – Но никогда не смотри в глаза тому, кто хочет тебя очаровать, невинное дитя… Ведь невинное, я права? – последние слова она прошептала мне на ухо перед тем, как выйти навстречу первым гостям.
Я буркнул: «Нет», и предательски покраснел до корней волос.
В первый