001
Май пятьсот тридцать девятого года.
Голубой сектор: Благодать
Воспоминания приходят, когда память стареет.
Я узнаю об этом последней.
Следую по течению на Север,
Туда, где плавают такие же, как я
(пер. с англ.).
Тишина. Вязкая, тягучая. В ней можно утонуть.
Темнота. Плотная, осязаемая. Она может поглотить тебя. Целиком.
Немота. Напрягаю голосовые связки до предела. Царапаю грудь, словно это поможет выдавить хоть что-нибудь из гортани. Ни звука. Ничего.
Осязание. Единственное, что у меня осталось. Ощущаю себя и свое тело. Металлический пол под ногами. Влажные переборки – опора для рук, когда я пытаюсь подняться.
В голове вакуум. Каждая мышца в теле ноет. Ладони подрагивают. Как и голени.
Я не слышу Одиссея. И сама не могу связаться с ним.
Паника. Всепоглощающая, убивающая разум. Так страшно бывает только в детстве, когда не знаешь, чего ждать от темноты.
Жив ли Одди? Жива ли я? А если да, то очухаются ли мои органы чувств? Ответов на эти вопросы у меня не было.
Ощущение времени пропало. Не знаю, сколько я просидела у переборки, сжавшись в комок. Может час, а может – вечность.
За неимением других занятий я начала вспоминать. Я помнила падение. Мы неслись вниз на огромной скорости, и в какой-то момент на борту возникла невесомость. А потом – кошмарная перегрузка, едва не раздавившая меня. Но это не все. Со мной здесь был еще кто-то. Это я знала отчетливо. Но кто? И куда он делся?
Но вот кое-что из пяти чувств вернулось. Уши различили странный ритмичный звук, повторяющийся с определенным интервалом. Когда я догадалась ползти в направлении этого раздражающего метронома, наткнулась на еще одну переборку. И в этот момент на лицо упала капля. Через пять секунд еще одна. И еще. Пока до меня не дошла вся абсурдность ситуации – какого черта на борту Одиссея идет дождь?
Продолжая двигаться ползком, ощупывая каждый дециметр пола, я уткнулась в панель управления. Ясно. Значит, я на мостике. Там же, где и отключилась.
Так как Одиссей отмалчивался, я переключила управление на ручной режим и попыталась нащупать кнопки, отвечающие за жизнеобеспечение. Свет бы мне сейчас не помешал.
Это было непросто. Люди, даже такие приспособленные к выживанию особи, как помесь лингвиста с валиурцем, слишком зависимы от органов чувств. А лиши нас хотя бы одного из пяти, становимся непростительно уязвимыми.
Мне приходилось еще сложнее. Все эти годы я полагалась на шестое чувство – телепатию. И на Одди, который все сделает сам. И прилетит, куда надо, и воду в душевой нагреет, и челноки после высадок помоет. Я – не капитан. А всего лишь безбилетный пассажир, пользующийся расположением «водителя».
А теперь, когда я не слышу его, да еще и ослепла, страх то и дело накатывал ледяной волной. Или меня просто знобило?
Я заставила себя вспомнить все, чему нас учили в «Эриде». Не только ведь, как убивать враждебные (и не очень) формы жизни. Но и как выжить в непривычной среде обитания. И когда ты почти уже сдох.
Саманта, взвыв от бессилия, наконец ударила именно по необходимой кнопке. Связь.
– Кто-нибудь меня слышит? Говорит капитан Корф. Прием. Ответьте!
Но в эфире лишь что-то тихонько потрескивало.
Проклятье!
И снова удар рукой пришелся в нужное место.
Нет. Светлее на мостике не стало. Зато лобовой обзорный иллюминатор наконец приоткрылся. И перед ошеломленной женщиной проплыл вальяжный блажник. А вон скользнул сквозь ленты красных водорослей жовонь.
Несмотря на глубину, здесь было светло. Видимо где-то неподалеку расположилось поселение аборигенов, а они весьма неравнодушны к подводным фонарям, которые презентовали им люди во время колонизации.
Мы рухнули на Благодать. В одно из ее морей-океанов. Отсюда и кладбище в эфире. Сквозь эту проклятую толщу воды ни одна радио-фотонная волна не прорвется. Учитывая все это, мы где-то очень глубоко. Не зря же обшивка Одди не выдержала давления и начала разрушаться. Либо мы утонем, либо нас раздавит. И я не знаю, что с кораблем. Оглушен, оглох, потерял сознание или… погиб? В последнем случае я недолго буду тут расхаживать в гордом одиночестве.
Блажник внезапно вернулся. Всматривался в иллюминатор, словно надеясь что-то увидеть в кромешной тьме, разлитой на мостике. Саманта на всякий случай помахала ему. Его морда приняла ошеломленно-восторженный вид, и он, маша ей всеми ластами и ручонками, в конце концов куда-то свалил.
Блаженный какой-то…
Одиночество, значит, мне не грозит. Блажники вон приветствуют.
Стоп. Я же буквально