Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
– А как дела у тебя? – спрашиваю я дядю, прежде чем снова сорваться в пучину горя.
Он провел последнюю неделю, организовывая церемонию и так часто разговаривая с полицией, директором похоронной конторы и Фрэнком, что мы почти не виделись. Это все угнетает его, к тому же именно он нашел бабушку без признаков жизни на полу гостиной утром прошлого воскресенья, вернувшись в особняк, чтобы помочь с уборкой, после того как завез меня на работу. Его зеленые глаза покраснели и выглядят усталыми, но мои наверняка такие же. Я выбрала простое черное платье с кружевным подолом, а он надел сшитый на заказ костюм, в котором часто ходит на заседания Совета Роузтауна. В нем состоят самые влиятельные люди города, и все они побывали в особняке, чтобы выразить соболезнования.
– Настолько хорошо, насколько это возможно, – отвечает дядя Арбор с подобием улыбки. – Ты скрываешься здесь?
Неделю назад я бы ни за что не призналась, что мне нужно скрываться в собственном доме. Но теперь я киваю. Киваю молча, потому что если начну говорить, то опять заплачу.
– Я тоже, – вздыхает он, садясь на угол стола.
– Мне следовало это понять.
Я выпаливаю это быстро и резко, и на глаза накатывают слезы, как я ожидала. Он трет глаза и хмурится.
– Понять что?
– Что бабушка была больна. Что что-то с ней не так. Я же была с ней каждый день. И ничего не замечала. Совсем как с…
Я замолкаю, не в силах закончить фразу. Но судя по тому, как смягчается его взгляд, дядя Арбор понимает. Совсем как с папой.
– Это не твоя вина, – говорит он. – Ты же слышала, что сказал коронер. Ишемическая болезнь сердца встречается часто, особенно у женщин ее возраста. Многие люди живут с ней годами. Мы не могли предугадать, что у мамы случится инфаркт. То, что она ничего нам не сказала, печально и ужасно, но такой уж она была. – Он кладет руку мне на плечо, заставив встретиться с ним взглядом. – Думаю, она не хотела, чтобы мы беспокоились о ней. Мне невероятно жаль, что она не попросила меня о помощи. Но, к сожалению, она никогда не умела это делать.
– Она могла бы сказать мне.
Я вытираю глаза. Возможно, если бы я знала о ее болезни, то не допустила, чтобы мы вот так расстались на вечеринке. В моих последних словах не было ничего особенного. Ни «Я люблю тебя», ни даже настоящего извинения. Я была смущена и растеряна и попусту растратила последние минуты с одной из тех, кого люблю больше всех на свете.
Такая вот у меня гадкая привычка.
На другой стороне комнаты кто-то прочищает горло. В дверях стоит Дэйзи, и лучи заходящего солнца придают ее волосам ярко-оранжевый цвет. Ее глаза сверлят меня, выразительные из-за окружающих теней, губы сжаты