– А я бы подарила тебе разноцветное платье, – сказала Кармела. Чуткая и впечатлительная девушка с чудесным контральто, она во всем искала красоту и гармонию. – Я бы выбрала для тебя зеленый, или лиловый, или бирюзово-голубой. Или даже серый. Словом, тебе пойдет любой цвет, кроме красного.
Маргерита улыбнулась, но на мгновение ощутила необъяснимый укол болезненной тоски. Она вспомнила зеленое платье с широким поясом в тон ее волосам…
– Это был бы подарок не Маргерите, а тебе самой, – поддразнила подружку Зита. – А я бы подарила тебе прогулку на лодке по лагуне на целый день, с угощением, музыкой и танцами. Но только если ты возьмешь всех нас с собой.
– Во время карнавала[78], – подхватила Маргерита. – Мы бы поглазели на глотателей огня, акробатов и жонглеров, а вокруг были бы толпы людей в масках.
Девочки дружно вздохнули. Жизнь взаперти, в четырех стенах, была унылой и однообразной.
– Я подарила бы тебе коня, – сказала Агнесса. – Белого скакуна с серебряной уздечкой, как тот, что выткан на гобелене в трапезной. Представляешь, как здорово было бы промчаться на нем по лесу!
– А я подарила бы тебе верблюда, – сказала Димфна.
Все вокруг расхохотались, и Димфна не замедлила присоединиться к общему веселью. Смеясь, она широко открывала рот, а глаза ее превращались в щелочки.
– Но почему именно верблюда? – поинтересовалась Елена.
– А мне всегда хотелось посмотреть, какой он, – отозвалась Димфна. – Мне часто рассказывали о них. На верблюде можно путешествовать по пустыне, пить его молоко и не страдать от жажды, даже когда на много миль вокруг нет ни капли воды. Однажды я даже видела его изображение на фреске, и он показался мне просто невероятным зверем.
– Я бы тоже хотела посмотреть на верблюда, – вздохнула Маргерита. – А еще на львов, слонов и обезьян.
– И я тоже, – радостно подхватила Димфна.
– А еще мне хочется повидать мир, – призналась Маргерита. – Я бы хотела объездить его весь. Увидеть горы, подпирающие вершинами небеса, и океаны, которые водопадом переливаются за край мира.
– Я тоже хочу путешествовать, – сказала Елена, – и петь при дворе королей и королев, носить платья из шелка и бархата с нитками жемчуга в прическе. – Ее темно-карие глаза засверкали, когда она представила себе эту картину.
– Ничего не выйдет, – возразила Кармела. – Нам не разрешают петь на публике. Нас еще ни разу не выпускали отсюда.
– Если вообще когда-нибудь выпустят, – заметила Елена, все воодушевление которой моментально утихло. Ей исполнилось уже двадцать, а перспектива выйти замуж или найти себе место в какой-либо семье представлялась весьма призрачной. Скорее всего, она останется в Пиета до самой смерти.
Воцарилось долгое и тягостное молчание, а потом Сперенца встала