За первое посещение моего дома я признаю человека дедовой воле покорным. Ко мне его приносят родители. Когда человек приходит сам, ему я открываю 4-ю чакру, чтобы он увидел меня своим сердцем. А глаза ему пеленой закрыли, чтобы он о своей жизни сам подумал. Верит он мне, а я ему, когда говорит, что верует в меня и мое воскрешение. Дом мой ему открыт, и еда моя ему оставлена. По дороге ко мне я встречу его. До Бога я доведу его, как мне он сообщит о своем желании. Доля человека в его руке – ко мне дела его переводятся. Он опять приходит, я ему 5-ю чакру одеваю чехлом, чтобы помощь мою чувствовал, когда его гнев берет.
30 домов моих я посещаю еженощно, чтобы по поту и по крови дочерей моих обмыть их, a 50 домов, чтобы утешить вдов, и по ним узнаю имена сыновей, чтобы снять с них отцову долю, и 160 домов, чтобы научить меня видеть, и 160, чтобы слышать.
А тем, кто помочь моему дому решил, я отмерю время быстрым и полезным делом. Кому я становлюсь пастырем, я делаю 6-ю чакру открытой, чтобы свет мой проникал в глаза, и домом моим они считали дом свой, где я всегда рядом. Поменять местами мои дома я не могу. Там, где мне человек назначил, там я и живу. По земле веду я дома свои и детям Земли помогаю.
Только честные люди постигают в сердце своем. За работу и за дела свои, кто телу своему придают заботу, тем я чакру восьмую открываю – ту, в которой находится домен. Она останется открытой то время, пока человек делает работу – ту, которой он потом отчитается передо мной.
А седьмая сама открывается у того, кто принимает сан, или по уму своему приходит, или по доле, либо по всевышнего воле, всеми тремя перстами помолившись, заходя в дом мой, принимает меня в своей голове как дом, который в голове всегда. И делается чакра седьмая открыта упражнениями, талантом, помощью церкви или долгом перед людьми. Нет на земле выше работы, чем оставлять свои таланты в служение роду человеческому. И род свой, и дела, по которым судят его, назову я святыми. Очень приятно, что работу света и тьмы делают все, и всем я высоко ее ставлю.
Знаки
Куда все уходят, когда умирают, я скажу отдельно, когда меня попросят. Доля человека соткана нитью, с которой он прикрепляется к ‘oдо’. Одо есть предел, который установлен мною. Родители своим детям не могут устанавливать, и деды не могут, но род устанавливает, кому когда возврат делать.
По своей воле не может человек умереть, и не должен сам себя отправлять. Не бери свою жизнь в руки свои. Кому когда умирать, пусть род зачеркивает.
Доля может и перемениться, когда свои и рода своего грехи человек отмаливает. А отмаливает он тем, что посылает свой конус в пределы oдо и оставляет там по первенцу астрал, чтобы видели, что его молитва принята и услышана, и согласен бог дать отпущение. Но то редко бывает, и когда происходит, тогда у человека свечение выделяется как свет из головы и изо рота, и из места между дланями, когда сближает их. И получается, что сам человек изменил