И как за два месяца обучить их искусству «маленькой беседы», когда даже Чёрный Вепрь «тыкает» всем без разбора?
Сам дэвр, несмотря на проливные дожди, часами напролёт немилосердно гонял на нижней палубе кадетов. Граф Тобрук, кажется, крепко его зауважал. Мужчины не вылезали из курительной комнаты, обсуждая политику. Дамы в малом салоне вяло перекидывались в бридж.
– Боги милосердные, это больше невыносимо! Тавела, деточка, тебе действительно медведь на ухо наступил! – не выдержала в один вечер Имельда. – Леди Анна-Кристина, вы уж меня простите, но когда природа чем-то обделила, тут уж ничего не попишешь! Этот ребёнок и музыка не совместимы! Тессе Аурелии, конечно, терпения не занимать, она и медведя танцевать научит, но пожалейте остальных!
– Госпожа Имельда, боюсь, вы правы, – со вздохом признала Анна-Ка. – Причём тесса сама неоднократно указывала мне на то, что девочке стоит развивать другие таланты. Признаюсь честно, я никогда прежде не присутствовала на их музыкальных занятиях. Но теперь вижу…
– А мы ещё и слышим! – негодовала Мелли. – Ари, милая, ты просто обязана теперь усладить наш слух своей игрой! И, умоляю, начни с вальса Ровени, а то, если ты не перебьёшь эту какофонию в моей голове, я не смогу заснуть!
Я и сама утомилась от чтения бисерного почерка деда, так что с удовольствием согласилась. Музыка прекрасно расслабляет голову и очищает мысли.
Я вступила совсем легко, едва слышно, вслушиваясь в стук дождя, вторя ему. Сначала тревожными высокими нотами пятой, затем медленно повела основную тему вальса на малой октаве, успокаивая рваный ритм, заглушая его. Этот вальс быстрый, но я не торопилась, мягко обрывая очередной пассаж, нагнетая это ожидание бури, страсти. Снаружи разбушевалась погода, и я, прикрыв глаза, просто отдалась во власть дикой стихии, слушая её, а не свою игру. Со вспышкой и последовавшим раскатом грома и моя мелодия прорвалась через выстроенные заслоны, потекла полноводной рекой, снося всё на своём пути… Торжественный дикий вальс с каждым громыханием снаружи только набирал обороты, заставляя сжиматься моё собственное сердце, пока стук капель вдруг резко не прекратился, а из-за туч не выглянуло солнце. Я ощутила его даже через закрытые веки. Мелодию я оборвала так же резко, задыхаясь. А потом закончила лёгкой каденцией.
И открыла глаза.
В салоне стояла гробовая тишина. А позади меня нависла гора, бросая тень на белоснежный инструмент. Огромная лапища протянулась из-за моего правого плеча и неуверенно погладила клавиши. Чуть притопила «фа» третьей октавы. Тут же вздрогнула и светлые волоски на загорелой коже встали дыбом. Я, не смея повернуться, чтобы не уткнуться в чужой живот, с удивлением рассматривала многочисленные украшения на запястье дэвра. Какие-то кожаные шнурки с крохотными глиняными фигурками, чьи-то зубы – и вряд ли они принадлежали зверю меньших размеров, чем сам дэвр. Но тут же – штук десять тонких витых браслетов из чистого золота, а один широкий, грубой чеканки. А ещё всё