– Все равно, все равно, – дрожащими губами шептал Денич, – главное я вижу, пусть хоть полы мести, зато не нищим на паперти…
Дни сменяли друг друга, каждое утро лицо поручика то ласково поглаживали солнечные лучи, то накрывала свинцовая тень, падавшая от растекающихся по пасмурному небу облаков. Каждое утро он ходил в столовую, а затем на процедуры. С каждым следующим днем ему казалось, что крупные буквы, которые ему показывали врачи становились все крупнее. О том, чем и как он будет жить после госпиталя Денич старался не думать. Семья его была не богата, но за участие в боевых действиях и ранение было положено жалование, и голодная смерть поручику уж точно не грозила.
В палате вместе с поручиком лежало еще четыре человека. Одного тяжелого, чья рана источала зловонный запах гноя и лекарств, недавно схоронили, но на его койку тут же поступил новый раненный. Остальных Денич слегка сторонился, так как полагал, что не сможет сблизиться с людьми, которые стали свидетелями его беспомощности и отчаяния. Но новый раненный парнишка-солдатик понравился Деничу и они сдружились. Звали его Елисей Петрухин, родом откуда-то из ростовской земли, говорил с характерным тягучим оканьем.
– И что, говоришь, значить, отомстили за капитана-то вашего усе-таки? – почесав небритое лицо спросил Петрухин, уминая овсяную кашу за завтраком.
– Я подробностей не знаю, но мой друг – Георгий, говорят, он то ли пристрелил, то ли изрубил предателя.
– А что за шпион-то этакий, откуда взялся?
– Я толком даже и не припомню его, невзрачный какой-то, неприметный. Ну ни за что не скажешь. Ничем не выделялся, рожа как рожа, – Денич сделал короткую паузу и кивнул в сторону солдата, – как твоя прям.
Петрухин загоготал, – эко ты сказанешь иной раз, обхохочешься, – а я знаешь ли, завидую тебе, однако, господин поручик.
– Вот дела, и чему же тут завидовать. Глазу стеклянному? Или окулярам размером с два блюдца? Я, не поверишь, на улицу выходить боюсь, думаю ворона заклюет. А второго такого глаза бесплатно уже не дадут, покупать придется. А денег-то нема, сам понимаешь.
Петрухин вновь захихикал, – ох ты смотри, эхх-хэх-хэх, шутник выискался. Я думал офицеры все такие, как струна натянутые, как камень тупые.
– Нечто мы не люди, а, – обиженно ответил Денич.
– Да люди, люди. Но сложные какие-то все правильные.
– Так чему завидуешь-то?
– Как чему? Хорошая рана у тебя.
– Как