Я сидел в каюте и составлял месячный технический отчет о проделанной работе машинной команды, когда зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнул. Ох, не люблю эти звонки в неурочное время! Вечно они предвещают что-то неприятное.
– Второй механик на связи.
– Алексеевич! – Из трубки послышался взволнованный голос третьего помощника капитана, с которым мы стояли несколько дней назад на корме во время швартовки в порт.
– Слушаю тебя. Что хотел?
– Ты помнишь судно, которое стояло недалеко от нас? Ну, на которое ты ходил.
– Да, помню, конечно.
– Утонуло два дня назад. Успели один раз «SOS» послать и больше на связь не выходили.
– Как утонуло? Не может быть. – Меня как обухом ударило по голове. – Откуда информация? Может, ты что-то путаешь?
– Береговая служба Аргентины сообщила. Проходящее в том районе судно обнаружило полузатопленный пустой плот, аварийный буй со спасательным кругом и плавающие обломки. Они шли вниз, на юг Африки, попали в сильный шторм, как и мы, только он был еще сильнее. Возможно, произошло смещение груза, а может, нарушение герметичности в трюмах… Да мало ли что? О причине остается только догадываться. Вот такие дела.
«Даже не верится. Скорее всего корпус раскололся пополам, как грецкий орех, в районе заваренной трещины», – подумал я. Страшная смерть. И все равно в моей голове не укладывалась эта трагедия. Ну никак я не мог представить Николая мертвым, лежащим на дне океана, придавленного толщей морской воды в вечной безмолвной тишине. И эти молодые девчонки, не познав всей прелести жизни, погибли. Погиб весь экипаж, все до единого. О чем они думали в последние мгновения жизни, что чувствовали, погружаясь в морскую пучину, – уму не постижимо.
Мое сердце сжалось с такой силой, что стало трудно дышать. Я с трудом сдерживал слезы. Почему жизнь порой бывает так несправедлива? Как хотелось бы, чтобы каждый из нас прожил долгую и счастливую жизнь, насыщенную, радостную, с ощущением выполненного долга, и тогда, в кругу близких тебе людей и умирать не страшно. Разум говорил одно, а сердце подсказывало другое. Испытывал ли я в тот момент страх, не помню. Думая о чужой смерти, мы сильнее осознаем собственную уязвимость. На его месте мог быть любой из нас.
Пройдет время, боль притупится в памяти близких и родственников погибших. Ну а судовладелец, которому, по большому счету, было наплевать, при каких обстоятельствах погибло его судно, получит солидную страховку – немалые деньги по нынешним временам, – и в душе будет даже рад, что все так произошло: не надо на ремонт тратиться.
Для меня Николай так и остался в памяти живым, полным сил и энергии, как тогда, в день нашей встречи. Я иногда думаю: «Может произошла ошибка: судно не утонуло и благополучно добралось в порт своего назначения? И живет он сейчас где-нибудь под Одессой, в домике