– Куда дальше? Что там в инструкции? – шепотом спросил Тадж.
Хиран пожал плечами.
– Ждем здесь, – ответил он. – Тем более что уже почти время молитвы. Комнаты для молитв вон там. – Он мотнул головой в сторону.
Тадж кивнул и сполз по стене, усаживаясь по пол. Хиран двинулся по коридору, доставая из кармана фотографию Чуми и малышей; он держал ее у самого сердца. Фото запечатлело не улыбки, а лохмотья. Именно поэтому он должен был… Эта фотография напоминала ему: он правильно поступил, отправившись в Лондон, пойдя на такой риск, собираясь сделать то, что он собирался. Если у него получится, это изменит их жизнь к лучшему.
– Ты будешь молиться? – спросил он.
Тадж покачал головой.
– Не уверен, что Аллах простит нас, – сказал он, – мне нужно подумать.
Хиран чувствовал что-то подобное. Но он был набожен и, сняв, как предписано, обувь, тихо вошел в душную комнату. Кроме него, в западном крыле нашелся только один человек, который хотел помолиться в этот час. Время бежит быстрее, если молитва объединяет многих. Но сегодня Хиран был счастлив, что комната почти пуста. Ему нужно было собраться и вымолить прощение у своего Бога за то, что он намеревался сделать.
Когда он вынырнул из молитвенного транса, то был уже один. Он почувствовал себя лучше. Он был уверен, молитва была не напрасной. В коридоре Тадж переминался с ноги на ногу, неохотно беседуя с мужчиной, в котором Хиран узнал недавнего компаньона по молитве.
– Ты, должно быть, Хиран, – сказал тот на урду.
Хиран кивнул:
– А вы Намзул? – ответил он на английском.
Мужчина широко улыбнулся:
– Да, это я. Салам. Добро пожаловать в мой офис.
Ни Хиран, ни Тадж не улыбнулись в ответ, хотя Хиран и пробормотал «Салам». У него под мышками выступил пот. Вот оно. Справится ли он?
– Тут душно, – сказал Намзул, – пойдем на воздух. Я куплю вам чего-нибудь горячего попить.
Тадж ничего не ответил. Хиран кивнул:
– Спасибо.
– Пойдем.
В голосе Намзула звучала забота, улыбка была доброй, а во взгляде – столько искренности, что хотелось доверять ему безоговорочно.
– Не бойтесь. Я все объясню.
Мужчины последовали за ним, как цыплята за наседкой. Намзул, похоже, знал тут все входы и выходы. Он одаривал встречных приветливой улыбкой и даже пару раз остановился перекинуться парой слов. Красивая китаянка, направлявшаяся в одну из палат с большим букетом, обменялась с ним любезностями. Намзул низко поклонился, и она улыбнулась его театральному жесту. У их проводника была легкая, танцующая походка. Он то и дело оборачивался и с улыбкой повторял свое заклинание: мол, им не о чем волноваться.
Внезапно они словно провалились в двустворчатый проем и оказались на ярком дневном свету, который едва не ослепил их. Было очень холодно,