Бог с ней математикой. Надо отдать должное, она пыталась учить нас, девочек, как жить. Приглашала домой, показывала, как лепить пельмени. Таким образом, она готовила своим обеды и ужины, спихивая на нас ребёнка. При этом всё говорила и говорила, обо всём на свете: о том, каким успехом она пользовалась у мальчиков, какой у неё муж хороший, но пьющий. Говорящий рот с дипломом математика, Молекула, до сих пор уверена, что она дала нам путёвку в жизнь в ущерб своей личной жизни. Я только в том последнем восьмом классе готовилась к экзаменам по-настоящему, ибо собиралась свалить оттуда и поступить в какое-нибудь училище, неважно в какое. Для этого на велике ехала в лес за деревню, чтобы где-нибудь под деревом, в тишине, где бабки с чёрным ртом нет, зубрить билеты. Молекула до сих пор уверена, что это я к приезжим строителям ездила, да ещё с рубиновыми серёжками в ушах.
Соседу по парте математика очень даже пригодилась. Он больше нас всех умеет считать деньги и вполне преуспел в жизни. «Вы, зубрилы, мне ещё завидовать будете», – сказал он однажды, так и вышло.
Пригодилось бы домоводство, но вместо него у нас был урок труда. Бывший учитель математики на пенсии учил мальчиков столярному делу, а в это время мы шили, что хотели. Я ему показывала наспех сшитый матрасик для кукольной кровати раз сто и получала свое заслуженное «5».
Не думайте, что мне в школе, да и дома было настолько плохо, наоборот, у меня было обычное советское детство со своими радостями и горестями. Не голодала, не бедствовала. Оно было таким, как у всех. Просто у всего обычного есть изнанка, где и кроются истоки фразы «не всё так однозначно».
Пожиратели чужого времени
У нас с подругой была феноменальная способность видеть в обычном неординарное, в заурядном особенное, превращать жизнь в игру, а игру принимать за жизнь. Казалось бы, вокруг ничего интересного, но мы умели удивляться. Могли бы и других удивлять, да публика смотрела сквозь нас.
Времени для раскачивания было достаточно. Мы наслаждались этим даром, не тратили его впустую. Гёте говорил: «Худшие воры – это дураки: они крадут и время, и настроение». То ли дураков было меньше, то ли они, нас самих дураками считая, не лезли.
На лето мы расставались, проводили его по отдельности. Моей вотчиной был берег реки, благо, она была в двух шагах от дома. Три долгих летних месяца целыми днями играла на камнях. Это был мой собственный мир. Без дураков и полоумной моей бабки.
По весне мы уже вдвоём