Это могли быть мы. Клэр Макгоуэн

понимал, что привыкнуть можно даже к чудесам. Многие годы, во всяком случае раньше, он принимал как должное, что Кирсти может подать сигнал, что хочет поесть, или попрощаться, или выразить свою любовь, хотя когда-то это казалось невозможным. Он уже начал жаловаться на то, что агент не отвечает на письма в тот же день или что иностранное издательство предлагает за права слишком низкую цену, или на рассеянность своего представителя по связям с прессой, двадцатичетырехлетней девушки по имени Фелисия. Его уже тревожил счет из налоговой на круглую сумму за огромный аванс. Пожалуй, люди никогда не меняются. Если они не были счастливы, если всегда испытывали смутную тревогу, то, наверное, это останется с ними навсегда. Возможно, Кейт тоже не изменилась. Возможно, несмотря на особняк в Голливуде (как он себе воображал), работу на американском телевидении и брак с кинопродюсером (странно было думать о том, что у нее есть муж, когда мужем, безусловно, был он сам), Кейт осталась такой же, какой была до ухода. Вихрь гнева и разочарования, ей всегда всего мало. Когда-то он думал, что ее сломало рождение Кирсти. Но ведь это было не так, верно? Даже в счастливые годы она была деятельной только тогда, когда бежала со всех ног, чтобы опередить других, купить дом, выйти замуж, родить детей, сделать карьеру. Она любила его только тогда, когда он бежал рядом – контракт на стажировку, хорошая работа, пятилетний план. Если вообще когда-нибудь любила.

      Он ушел в кабинет задолго до назначенного времени звонка. Оливия, как всегда тактичная, ушла попить чая с мятой и прогуляться по парку. Ее великодушие иногда раздражало его. Было куда удобнее сравнивать себя с Кейт, уход которой навсегда оставил за ним моральное преимущество. Он перешел по ссылке на видеозвонок. Удивительно, что до 2020 года он ни разу не созванивался по видеосвязи, а теперь это стало нормой. Он посмотрел на собственное изображение на экране: мужчина средних лет с редеющими волосами и немодными очками, одетый в рубашку с галстуком. Теперь он видел, как это было глупо. В Голливуде галстуков не носили. Эндрю быстро начал его снимать, но запутался и едва не задушил себя, поэтому, когда раздался входящий звонок, он сидел с покрасневшим лицом и слегка запыхавшийся.

      На экране его компьютера появилось изображение мужчины, бледного и рыжеволосого, но симпатичного, одетого в голубую рубашку с расстегнутым воротом. Никакого загара, несмотря на жизнь в Лос-Анджелесе. Он сидел в светлой и просторной комнате с темными деревянными полами, а полки за его спиной были заставлены книгами, дисками и наградами (Эндрю прищурился, чтобы разглядеть, нет ли там «Оскара»).

      – Здравствуйте… Эндрю?

      Говорил он со смешанным англо-американским акцентом. В углу экрана значилось имя: «Конор Райан».

      – Да, да, это я! Вы меня слышите?

      Небольшая задержка на линии заставила его немного понервничать.

      – Я вас слышу!

      – Э… Привет! Рад наконец-то с вами увидеться. Пусть и виртуально.

      Оба