Таким образом, по вопросу идеологических предпочтений Льва Николаевича в лагере оппонентов Гумилева произошел раскол. Одни клеймят его за антисемитизм, другие, как А. Г. Кузьмин или В. А. Чивилихин, недвусмысленно намекают на его русофобию и упрекают в отсутствии патриотизма. Сложно понять, как гумилевский «антипатриотизм» сочетается с обвинениями в адрес Льва Николаевича со стороны В. А. Шнирельмана в близости к евразийцам, для которых «единственным критерием оценки каких-либо действий или событий… <…> …было созвучие идее целостности Российского государства, то есть российский („евразийский“) национализм» [129].
Между тем И. Ю. Смирнов, прекрасно знающий работы Гумилева, полагает, что «нелепо ставить знак равенства между евразийцами и Гумилевым. Главные теоретические идеи Льва Николаевича вполне оригинальны и ни у кого не заимствованы. Гумилев гораздо глубже и интереснее, чем все евразийцы вместе взятые» [104]. Полностью влияние на создателя пассионарной теории евразийцев Смирнов не отрицает, но считает его не слишком благотворным. В части сохранения целостности Российского государства Смирнов, вероятно, вообще сомневается в близости позиций евразийцев и Гумилева.
Так, события в Афганистане и Чечне для Ивана Юрьевича практически тождественны. Этот взгляд он почему-то приписывает и Льву Николаевичу: «…известно, что Лев Николаевич недвусмысленно осуждал вторжение советских войск в Афганистан. Почему же по отношению к столь же бессмысленным и жестоким войнам в Чечне он должен был занять другую позицию?» [104]. Зададимся вопросом, как тогда быть с утверждением Гумилева, что «если Россия будет спасена, то только как евразийская держава» [24]? После вышеприведенных строк И. Ю. Смирнова напрашивается ответ – спасения России Гумилев не желал. Однако это противоречит всему, что мы знаем о Льве Николаевиче.
Каждый сумел найти в работах Льва Николаевича то, что сердцу мило, наглядно показывая, что имеет место субъективность прочтения работ Гумилева, а история – наука, которую на протяжении многих веков используют различные политические силы для обоснования своих, часто весьма фантастических, взглядов.
Знакомясь с аргументацией «научной критики», подобной уже приведенной, решительно перестаешь понимать, где заканчивается наука и начинается идеологическая вкусовщина. И в этой связи невозможно не вспомнить статью еще одного отечественного историка и философа Юрия Ивановича Семенова «Идеологическая мода в науке и скептицизм» (2003). Л. Н. Гумилев в ней упоминается, но очень коротко, с опорой на критические замечания других авторов (Л. С. Клейна, Я. С. Лурье и др.). Приведя некоторые их высказывания, Ю. И. Семенов этим и ограничивается, не дав понять читателю, знаком ли он с трудами Льва Николаевича лично, что простительно, так как статья посвящена иному предмету – борьбе с кумирами.
С