административными и военными потребностями, но и развитием торговли, которая придавала городу значение рынка. <…> Киев был торговой станцией не только между севером и югом, т. е. между варягами и Грецией, но и между Западом и Востоком; т. е. между Европой и Азией; отсюда понятно торговое значение Киева и всей южной Руси. Тихий земледельческий труд мешался здесь с бойким и шумным торговым движением; жизнь отличалась многообразием функций; торговля, вызывая знакомство со многими народами, способствовала накоплению богатств и знаний. Много условий создавалось здесь для культурного развития, и это развитие начиналось и зацветало ярким цветом. Просвещение, принесенное христианством, нашло приют в русских монастырях и приобрело себе много поборников. Мы знаем, что христианская мораль успешно боролась с грубыми воззрениями языческой старины; мы видим князей, читающих и собирающих книги, князей, заказывающих переводы благочестивых произведений церковной литературы на русский язык; мы видим распространение грамотности, видим школы при церквах и епископских дворах; мы любуемся фресками, которые писаны по греческим образцам русскими художниками; мы читаем произведения богословски образованных русских людей. Словом, в отношении просвещения Киевская Русь стояла не ниже прочих молодых государств и своих ближайших соседей, славян. Исследователи первоначальных сношений Руси и Польши прямо признают культурное превосходство первой. И материальная культура киевского общества стояла, сравнительно с прочей Европой, не низко. Внешность Киева вызывала панегирики писателей XI в. Западным иностранцам Киев казался соперником Константинополя» [80].
Подтверждения позиции Платонова в этом вопросе можно найти, обратившись к современным исследованиям грамотности среди населения или положения женщин Древней Руси. Так, доктор исторических наук Альбина Александровна Медынцева в своей монографии «Грамотность в Древней Руси. По памятникам эпиграфики X – первой половины XIII в.» приводит многочисленные данные, свидетельствующие о широком распространении на Руси грамотности среди населения и проникновения «ее в среду привилегированного ремесленничества, княжеской дружины, женщин княжеской фамилии», а также «использования в традиционных сферах: торговли, государственного управления и религии» [72].
Примечательны ее исследования в области граффити: «Обычай писать на церковных стенах настолько широко распространен в древней Руси, что нашел отражение в юридических документах: церковным судом такое занятие приравнивалось к „посечению креста“. Тем не менее многие памятники древнерусской архитектуры исчерчены многочисленными надписями. К настоящему времени граффити обнаружены на стенах архитектурных памятников многих городов древней Руси: Киева, Новгорода, Старой Ладоги, Владимира, Смоленска, Пскова, Полоцка, Старой Рязани и т. д.» [72].
Медынцева также отмечает, что «привлечение памятников эпиграфики позволяет и хронологически расширить
