Среди этого каменного лабиринта, словно притаившийся исполин, стоял заброшенный собор. Его готические шпили, некогда гордо устремленные ввысь, теперь выглядели изломанными и унылыми. Сквозь пробитые витражи внутрь проникал слабый свет, окрашивая пыль и паутину в призрачные оттенки. Это место, забытое людьми, стало пристанищем для тех, кого когда-то называли ангелами. Сейчас же их имена шептали в ночи со страхом и ужасом.
Внутри, на натертых до блеска каменных плитах, по которым теперь пробегали трещины, шагал Азазель. Его лицо, отмеченное печатью тысячелетий, было изборождено морщинами, словно карта забытых дорог. Его глаза, когда-то сиявшие небесным огнем, теперь хранили отблески тоски и отчаяния. Его крылья, некогда ослепительно белые и величественные, теперь представляли собой жалкое зрелище – обтрепанные, почерневшие, словно старая, прохудившаяся парусина. Он остановился, его тяжелый взгляд упал на одного из своих бывших братьев – Михаила, который сидел, съежившись, у основания обвалившейся колонны.
Михаил был одним из тех немногих, кто еще пытался сохранить в себе хоть какую-то искру былого величия. Его лицо, когда-то полное нежности и сострадания, теперь было омрачено скорбью. В отличие от Азазеля, Михаил носил следы падения не на теле, а в душе.
– Ты все еще думаешь об этом, Азазель? – прошелестел Михаил, его голос был похож на тихий шепот ветра в руинах.
Азазель медленно повернулся к нему, в его глазах вспыхнула искра раздражения, но он быстро взял себя в руки.
– О чем именно, Михаил? О нашем падении? О том, что мы, когда-то избранные, теперь скитаемся по земле, как бездомные псы? – его голос, хотя и был низким, звучал с такой силой, что, казалось, мог расколоть камни.
– Я… – Михаил замялся, словно подыскивая нужные слова, – я думал о том, что есть ли у нас еще шанс вернуться… домой.
Азазель издал горький смешок, который эхом прокатился по пустому собору.
– Домой? Михаил, ты смешон. Мы были изгнаны, от нас отвернулся сам Создатель. Нет пути назад, ты должен это понять.
– Но разве нет никаких пророчеств, никаких древних текстов, где говорилось бы о нашем возвращении? – Михаил не сдавался, в его голосе слышалась отчаянная надежда.
Азазель тяжело вздохнул и подошел ближе, его тень нависла над Михаилом.
– Пророчества… Михаил, пророчества – это лишь слова, записанные на пергаменте. Они не стоят ничего, если за ними не стоит сила. И у нас сейчас нет силы. Мы – падшие, Михаил, мы – забытые.
Вдруг из темноты, словно из ниоткуда, раздался голос, пронзительный и холодный, как лед.
– Ошибаешься, Азазель. Сила – это все, что нам нужно. И я знаю, как ее получить.
Из тени выступила Лилит. Ее черные волосы, словно ночная пелена, ниспадали на плечи, обрамляя ее бледное лицо. В ее глазах, казалось, горел огонь, который мог как согреть, так и сжечь. Она подошла к ним, ее походка была легкой, словно у хищницы, которая подкрадывается к своей добыче.
– Лилит, – произнес Азазель, в его голосе послышались недовольство и предупреждение, – чего ты хочешь?
– Я хочу того же, чего и вы, Азазель. Я хочу вернуться. Но я не собираюсь сидеть и ждать, пока небеса смилостивятся над нами, – она усмехнулась, и этот звук заставил Михаила вздрогнуть. – Я сама открою врата.
– И как ты это сделаешь? – Азазель скептически посмотрел на нее. – Силой? Ты думаешь, у нас осталось достаточно силы для этого?
Лилит провела рукой по воздуху, словно рисуя невидимые узоры.
– Не совсем нашей силой, Азазель. Мы используем силу… тех, кто ниже нас.
– Людей? – Михаил поднял на нее испуганный взгляд.
– Именно, Михаил. Люди – это всего лишь марионетки в нашей игре, – она посмотрела на Михаила с презрением. – Их страхи, их желания, их амбиции – это те нити, за которые мы будем дергать, чтобы достичь своей цели.
– Но это… это не правильно! – воскликнул Михаил, его голос дрожал.
Лилит презрительно фыркнула.
– Правильно? Михаил, разве ты забыл, что с нами поступили тоже не правильно? Нас лишили нашего дома, нашей силы, нашей сущности. Какое нам дело до их морали и нравственности?
Азазель, обдумывая слова Лилит, медленно кивнул.
– Возможно, ты права, Лилит. Нам нужно использовать все, что у нас есть, чтобы вернуться.
– Именно, Азазель. И у меня уже есть план, – Лилит загадочно улыбнулась. – Мы найдем тех, кто готов нам помочь. Тех, кто жаждет власти, тех, кто готов пойти на все ради своих амбиций. Мы будем использовать их, как пешки в нашей игре.
– Но что, если люди окажутся сильнее, чем мы думаем? – вмешался Михаил. – Что, если они не захотят быть марионетками в ваших руках?
– Этого не случится, Михаил, – Лилит прищурилась, – люди слабы, они легко поддаются влиянию, они слишком заняты своими повседневными проблемами. Они не заметят, как мы будем плести свою сеть.
– И какие же у тебя конкретно планы, Лилит? – спросил Азазель,