– Лена, пожалуйста, перестань, – взмолилась Катя. – Просто ложись спать, хорошо? Завтра – обещаю – мы обо всём поговорим, но сейчас укладывайся в кровать.
Катя осторожно подошла к сестре и попыталась её уложить, кожа Лены горела. Катя прикоснулась ко лбу девушки и поняла, что у той жар.
– Этого ещё не хватало, – вздохнула она, но зато ей стала ясна причина того бреда, который несла Лена. – Давай, дорогая, приляг – тебе нужно отдохнуть. Сегодня у всех нас был трудный день. Я принесу воды и лекарство, надо сбить температуру, у тебя лоб горит.
– Мне не нужно ничего, скоро Алек нас с Анюткой заберёт к себе. Скоро всё пройдёт… – устало улыбнулась Лена, давая себя уложить и позволяя забрать плюшевую игрушку. – Ты не злись на него за Славку, приревновал он…
От слов сестры мурашки бежали по коже, но Катя стойко держалась. Проходя мимо комнаты бабы Дуси, она с облегчением обнаружила, что та лежит в постели.
– Бабуль, ты как? – тихо спросила Катя.
– Давление поднялось… Ох… С Леной всё хорошо? – встрепенулась баба Дуся. – Нашлась, слава богу…
– Да, бабуль, она спит уже, переохладилась, похоже, на своих гульбищах… И ты давай отдыхай, не волнуйся. Утром всё обсудим.
Баба Дуся проохала в ответ что-то нечленораздельное, но по голосу Катя поняла, что той уже легче.
Аптечка хранилась на кухне, Катя отправилась туда.
– Водяной девку не отпустит, душу её уже к себе прибрал…
От неожиданности Катя вздрогнула и обернулась: на табуретке в сенях сидела баба Клава.
– Как только душу заполучит нечистый, он её чертям отдаст, а те Анчипыру – начальнику бесовскому, – продолжала скрипучим голосом баба Клава. – Он девку в котле большом сварит, зельями да снадобьями удобрит. Вечною юностью и красотой русалку наделит.
– Вас ещё здесь не хватало! Да что ж вы не успокоитесь никак! – скорее взмолилась, чем разозлилась Катя: от слов старухи ей стало не по себе. Страх толстым покрывалом укутывал девушку в свои объятия. – Мне сейчас и так хуже не придумаешь, а вы добавляете.
Но баба Клава не унималась:
– Жила у нас девка на деревне, Машкой звали. Красивая была! Что ты! Да удумала с жонихом с Матвеевки спутаться. Ох и ругала мать её тогда, а потом прокляла в сердцах. Так над Машкой водяной власть и получил, к себе прибрал… Только утопшая не успокоилась: на русальную неделю каждый год являлась мать изводить – не выдержала она и покинула дом свой. А после в колхозе землю эту моряку отписали. Дом возвёл новый, но русалки и ему житья не дали. Вот и стоит хата брошенная, нечисть там со всей округи на русальную неделю собирается. Ни одна живая душа туда по доброй воле не ступала. А сейчас молодёжь слова стариков ни в грош не ставит.
– Лену никто не проклинал,