Ну конечно, я сплю. Нет никакой петли на шее, никакого палача в черном балахоне, который стоит возле виселицы и держит руку на длинном железном рычаге.
Я опустила глаза вниз, к люку, который располагался как раз под моими потрепанными ботинками и щегольскими сапогами Чарльза.
– Мэри, – снова произнес Чарльз, но уже нерешительно. Я подняла глаза и увидела побелевшие костяшки пальцев, которыми он вцепился в пуговицы на сюртуке. Полоска кожи на шее между петлей и галстуком, единственное обнаженное место, покраснела от холода и волнения. – Не могла бы ты… отвлечь внимание?
Я вдруг испугалась, что охранники услышат нас, и окинула взглядом двор.
– То есть?.. – прошипела я.
– Я набросал план побега… Так, в грубых деталях. Но мне не хватает отвлекающего маневра, – сообщил Чарльз приятным, хоть и слегка напряженным голосом. – Видишь ли, я задолжал самым разным людям в этом городе, включая нескольких солдат в форте. Все они потеряют кучу денег, если я сегодня умру. Поэтому мне надели мешок на голову, хотят избавиться без лишней огласки. До меня дошли слухи, что пара солдат готовы открыть ворота, что выходят на берег реки, чтобы я смог сбежать. Но туда надо еще добраться. Я возьму тебя с собой, если сможешь отвлечь внимание.
Ветер растрепал мои волосы, и каштановые пряди упали на лицо. Я вдыхала холодный воздух, позволяя ему полностью заполнить легкие и раздуть искру… надежды? Ну нет, надежде здесь не место.
Тем не менее ветер продолжал завывать, а искра стала разгораться, превращаясь в чувство, которое я не подпускала к себе с того дня, когда еще ребенком стояла под тисом. Это было так захватывающе и безрассудно, так маняще и совершенно естественно.
Колдовство.
– Я бы могла. – Мой голос прозвучал чуть хрипло. – Но с чего тебе брать меня с собой?
– С того, что ты – не Абета Боннинг, печально известная разбойница, убийца и наперсница леди Адейл Дебо. Может, я и преступник, но не могу допустить, чтобы ты умерла вместо нее. – Чарльз заговорил быстрее, спеша закончить до того, как судья дочитает молитву: – Так что, если бы ты сейчас закричала и призналась, будто ждешь ребенка, я был бы тебе очень обязан.
Безусловно, заявление о беременности могло отвлечь внимание и даже дать временную отсрочку от казни, вот только ветер уже стал частью меня, и я была способна на большее. Это означало нарушить обещание, данное матери, рискнуть и заполучить участь, которая якобы хуже петли. Но жажда жизни уже пылала в моей груди.
– Тогда приготовься.
Я набрала в грудь побольше воздуха и начала петь:
– Когда на борт она взошла, сверкнула сабля, по бокам…
Ветер взметнул бумаги судьи во внезапно потемневшее небо. Серые тучи клубились, с каждой секундой все больше наливаясь