При всем при этом в глубине души он все же надеялся на то, что Леонид все – таки сам придет и все расскажет. Но этого не произошло.
Встречаясь с ним, Леня говорил о чем угодно, но только не об этом. Как будто и не было того разговора.
А Лазовой сам ни о чем его больше не расспрашивал. Зачем? Все равно, если сразу не сказал, то теперь и подавно не скажет.
Через несколько дней опять же утром, и опять же по дороге на работу Лазовой вновь встретился с Суворовой.
Теперь она выглядела совершенно спокойной. Как всегда, одним словом.
Они разговаривали на разные темы.
Как вдруг она сама перевела разговор на старую тему.
– Вы знаете, я стеснялась говорить о том, что случилось с моей единственной дочкой. Но, Вы ведь все равно вращаетесь в наших кругах. И, в конце концов, узнаете обо всем от других людей. Поэтому я решила сама обо все рассказать.
– Если Вам трудно говорить об этом, то, может, не надо продолжать.
Она помолчала. Видно, подбирала слова.
– Надо. Мне нужно просто с кем – то поговорить. Выговориться. Надеюсь, что все, о чем я скажу, останется между нами.
– Не беспокойтесь. Я умею хранить секреты. Тем более, чужие.
Она сделала несколько шагов, прежде чем начала говорить.
– Моя девочка выросла совершенно избалованным ребенком. Понимаете, единственный ребенок в семье. Все внимание ей. Есть, конечно, муж. Но у того на уме только охота, где он может пропадать сутками напролет в компании таких же любителей острых ощущений, как он. И женщины.
Она посмотрела на Лазового, как будто проверяя его реакцию на ее, в особенности последние, слова.
Федор же шел молча. Он решил для себя, что больше ни о чем расспрашивать ее не станет.
Да и о чем он мог говорить, если чужая, пусть и знакомая, но все – таки чужая женщина решила рассказать что – то частное, можно сказать сокровенное, про свою семью Тем более, как он понял, не с лучшей стороны характеризуя членов этой семьи.
А она продолжила:
– Да. Я не оговорилась, женщины. Мне не раз «доброхоты» в кавычках сообщали, что он встречается то с одной Маней, то с другой Клавой. Меня, как женщину, это, конечно, задевает. Но я хочу сохранить семью. Для меня семья – это все. Так уж я воспитана. И перевоспитываться не собираюсь. Да, и поздно уже, наверное. Поэтому делаю вид, что ничего не знаю о его похождениях. Ведь в итоге он всегда возвращается ко мне. И маму мою уважает. Хоть и зять. Дочку нашу он любит. Заботится о нас. Я это вижу каждый буквально день. А вот она любит только себя. Так воспитали мы ее на свою голову. Но, поймите, она моя единственная дочь. Больше у меня детей не будет. Так уж получилось. Не по моей вине. Но не будет. Оттолкнуть ее от себя я не могу. И изменить отношение к ней тоже не могу.
Пройдя, не много молча, Суворова резко остановилась и повернулась к нему лицом.
– С ней произошла неприятная история. Но при этом она говорит одно. А тот парень – совершенно другое.
Она замолчала. Потом неожиданно для Лазового продолжила:
– Пойдемте, а то опоздаем