– Безбожники. Не ведают, что творят! – горестно прошептала Александра Александровна. – Прости и помилуй их, господи.
Пожалуй, впервые за много лет совместного пребывания в этом невидимом городе, его постояльцы были так единодушны в своих оценках происходящего.
В поисках истины
Далеко не всегда посиделки в адмиральском доме проходили спокойно и чинно. В гостях у Владимира Африкановича бывали люди самых разных взглядов и убеждений. Один из самых ожесточённых споров случился там во время начатого новой властью уничтожения Покровского кладбища.
– Вот скажите, господа, чего не хватало этим смутьянам в прежние времена? – спросил офицер-герой Терлинский, ещё не пришедший в себя после увиденного святотатства.
– Неужели рабочие получали такое маленькое жалованье? – поддержал соратника Точилин. – Почему им не жилось спокойно?
– А Вы хорошо изучали этот вопрос? – спросила Людмила Александровна, коротко взглянув исподлобья на ораторов. – Знаете, в каком положении оказались беднейшие слои общества на момент начала событий?
– Нормальное у них было положение! – горячились моряки. – Кто работал, у того и было всё хорошо!
Людмила Александровна грустно усмехнулась.
– Слышали вы, господа, например, про голод 1891—92 года, когда многие тысячи крестьян, имея ослабленный от недоедания иммунитет, умерли от эпидемий. Тысячи, господа, тысячи!
– Я читал в газетах, что мы своей пшеницей кормили всю Европу! – вступил в разговор хозяин дома.
– Допустим, не всю, но примерно двадцатую часть кормили! – иронично ответил учитель Павел Александрович. – Причём отправляли туда всё самое лучшее!
– Конечно. Немцы с англичанами что попало кушать не станут! – усмехнулась Людмила Александровна. – А свой рабочий и отходам будет рад!
– А вы слышали, господа, о голодных бунтах в деревнях 1901—02 годов? – продолжила она. – О том, с какой жестокостью они были подавлены?
– А вот, давайте спросим Настеньку: хорошо ли было служить у нас? Всего ли ей хватало? – указал Владимир Африканович на вошедшую зачем-то горничную.
– Хорошо, господин! – зардевшись, ответила румяная и статная деревенская деваха, возрастом ненамного старше дочерей адмирала и ушедшая в иной мир чуть позже них от последствий той же болезни. – Ко мне здесь всегда относились тепло и сердечно!
– Можно и по имени-отчеству, Настя! – сказал довольный хозяин. – Как говорят сейчас «новые», господа закончились в семнадцатом году!
Гости сдержанно улыбнулись.
– Вы, пожалуйста, не равняйте жизнь прислуги в господском доме, в тепле и сытости, с условиями работы на фабрике или в поле! – продолжала гнуть свою линию несгибаемая революционерка.
– Отчего же?! –