Он проснулся в холодном поту. Или не проснулся – этот мир, возможно, ещё страшнее сна. Рядом кто-то сидел на корточках – это был Проводник, он тронул мальчишку за плечо, предупреждая жестом молчать. Близко, на уровне слышимости, чуть ли не за ближайшим валуном, раздавались тихие шаги. Словно кто-то осторожно высматривал их.
Мальчишка сжал нож, сердце билось громко. Проводник затаил дыхание. Секунды тянулись медленно, как слёзы из высохших глаз. Но чужие шаги постепенно удалились, и тьма продолжила царить безмолвно. Лишь где-то в глубине разума мальчишки метался тревожный сигнал: здесь они не одни.
На рассвете, когда сероватый свет едва окрасил стены каньона, они двинулись дальше, не теряя времени. Всюду под ногами попадались черепки, осколки костей, невесть как сюда загнанных жертв. Наконец крутые выступы стали ниже, и вскоре они выбрались из теснины. Перед ними открылся жуткий пейзаж – широкое плато с серо-синим покровом не то каменной крошки, не то спёкшейся пластмассы, а вдали, за скалистыми уступами, виднелись те самые Гранитные Обрывы. Они были черны, как сажа, и пробивались острыми клыками высоко в блеклое небо.
– Оно самое, – сказал Проводник, поднимая бинокль к глазам. – Там виднеются строения… какие-то остатки, может, бункеры или шахты. И я вижу дым.
– Дым? – переспросил Старик Грант.
– Да, очень слабый, чуть заметный, но он есть. Кто-то там уже поселился.
Сердца у всех сжались. Неужто это «стервятники»? Или, хуже того, их пресловутый главарь? Но идти всё равно было некуда – позади радиоактивная пустошь, впереди опасность, а внутри у каждого жила слабая надежда, что именно там они найдут воду, пищу и укрытие. Говорили о подземных ангарах, о заброшенных складах, которые сохранили консервы прошлого века, вспухшие и, возможно, отравленные. Но всё лучше, чем умереть на этом солнце.
Они пошли дальше, а день занимался медленно, и солнце пронзало их тела лучами, словно осуждало за саму попытку жить. Жара становилась мучительной. Проходя между торчащими из земли железными балками, мальчишка ощутил вспышку резкой боли в пятке: он наступил на осколок стекла, пробившего подошву. Не успел он вскрикнуть, как один из мужчин схватил его за ворот:
– Тш-ш, не шуми!
Проводник обернулся, взглянул на мальчишку без сочувствия, скорее с холодным интересом. Но он помедлил и кивком указал на края пластыря, который был у него в кармане. Видимо, считал, что мальчишка должен сам перевязать рану. Другой помощи не предлагалось: всё было на вес золота, или точнее – на вес выживания.
Когда боль стихла, мальчишка закусил губу и, тяжко приподняв ногу, сумел извлечь осколок. Кровь смешалась с песком, образовав густую чёрную массу. Он обмотал ступню самодельной тканью, залил туда чуть-чуть спиртового раствора, едва сдержав крик. Остальные ждали, переминаясь с ноги на ногу. Вскоре мальчишка был готов продолжать путь. Они пошли