Линкольн не хотел быть плохим парнем из «Трона».
А еще… А еще ему вроде как нравились и Бет, и Дженнифер – ну, настолько, насколько могут нравиться люди, если судить по их электронным письмам – вернее, только по некоторым из них.
Линкольн еще раз пробежался по переписке. Так-с… «Задницу» точно надо было пометить красным флажком. «Двадцать одно» и «порнуху» – тоже. А вот насчет «извращенца» и «менструации» он не был уверен.
Он почистил папки и отправился домой.
– Да не обязательно давать мне обед, – сказал Линкольн матери.
Хотя ему нравилось, когда она это делала. С тех пор как он снова стал жить дома, Линкольн почти совсем отказался от фастфуда. У матери на кухне все время что-нибудь запекалось, жарилось, тушилось или охлаждалось. Стоило ему выйти из кухни, она совала ему в руки пластиковый контейнер с чем-нибудь.
– Не обед, – возразила она, – а ужин.
– Да не обязательно же, – повторил Линкольн.
Ему, в общем-то, нравилось жить с матерью, но есть же варианты такой жизни. И он был твердо уверен, что готовить для него каждый раз – это уж слишком. Весь день строился у матери вокруг того, как и чем бы накормить сына.
– Я же себя не принуждаю, – ответила она и дала ему сумку с тяжелой стеклянной кастрюлей, в которой что-то шипело.
– Это что ты приготовила? – спросил он. Из кастрюли пахло корицей.
– Курицу тандури. По-моему. Ну, у меня, конечно, нет ни этого тандури, ни тандура – точно не знаю, как он там правильно называется, – и йогурта было маловато, а они ведь кладут йогурт – кажется, так? Я сметаны положила. И паприки добавила. Может, это гуляш с курицей получился. Да знаю я, что необязательно готовить тебе обед. Но мне хочется. Мне спокойнее, когда ты ешь настоящую еду, не что-нибудь там из забегаловки. Я и так за тебя волнуюсь, переживаю, что ты мало спишь и совсем не бываешь на солнце.
– Сплю я, мам.
– Днем. А мы созданы, чтобы просыпаться с рассветом, впитывать витамин D, а ночью, когда темно, ложиться спать. Когда ты был совсем маленький, я тебе не разрешала засыпать даже с ночником, помнишь? Это как-то связано с выработкой мелатонина.
– Ладно, – ответил Линкольн. Вряд ли он переспорил ее хоть раз в жизни.
– Ладно? Что значит «ладно»?
– «Ладно» значит «я тебя слушаю».
– А… Ну тогда ничего это не значит. Возьми курицу, хорошо? Съешь?
– Съем, честное слово. – Линкольн прижал сумку к груди и улыбнулся. Хотелось выглядеть так, чтобы матери не стоило так уж за него волноваться. – Съем, конечно. Спасибо.
Грег