Появились два стража и сделали ему знак встать. Они обыскали его и конфисковали ствол. Движения медленные, дурман от косячков, сильная усталость: ночная команда скоро отправится спать. Морван пошел за ними через лабиринт застекленных кабинок, потом оказался на складе, где хранились компакт-диски, оборудование hi-fi и старые компьютеры; все было покрыто толстым слоем пыли. В глубине помещения его ждал Большая Жара, с косяком в руке, прямой как палка, в своем кресле.
Африканец постоянно носил нечто вроде ортопедического аппарата, охватывающего его плечи наподобие проволочного каркаса. Он утверждал, что его пытала полиция Кабила: полученные удары выбили один или несколько позвонков – точное число день на день не приходилось.
Морван подошел, взял стул и уселся напротив хозяина. Казалось, помещение окурили индийской коноплей.
– Чем обязан чести августейшего визита?
У Люзеко голос был угрюмый и в то же время гладкий, как кожа от Эрме. В каждом слове ощущалось воспитание, далеко выходящее за рамки обычного, – к концу своих дней Мобуту делил жизнь с сестрами-близнецами, а Люзеко был племянником одной из них. Злые языки поговаривали, что он даже был незаконным сыном диктатора. Мальчик вырос во дворцах Леопарда и получил самое блестящее образование, какое только можно себе представить.
Морван достал из кармана послание:
– Читай.
Большая Жара развернул листок движением автомата. Он обожал изображать калеку. Несколько секунд он сосредоточенно разглядывал листок:
– И что это значит?
– Что твоим парням не грех подучить орфографию.
Тот аккуратно сложил письмо и вернул его Морвану:
– Это не мы, и ты это знаешь.
– Мой сын получил эту пакость сегодня утром вдобавок к говяжьему языку, нашпигованному бутылочными осколками. Ни в какие ворота. Знаменитые комбатанты решили приняться за финансистов системы?
– Много на себя берешь. Вечный твой грешок: считаешь себя пупом Конго – Киншасы. Но извини, что напоминаю, ты просто чужак, грязный белый ворюга, расхищающий нашу землю. Один из…
Морван резко поднялся и склонился над человеком в корсете:
– Вы решили допечь режим Кабила всеми доступными в Париже способами. Делайте что хотите, каждому свое дерьмо. Но если вы тронете хоть волос на голове моего сына, я вас вырву из ваших сквотов, как гнилые зубы, и закроем тему!
Большая Жара остался невозмутимым. Он медленно поднес косячок к губам и глубоко затянулся.
– Говорю же, мы здесь ни при чем, – сказал он, выпустив дым в лицо Морвану. – У нас политическая борьба и…
– Заткнись! Как тебе нравится