Вы меня не знаете. Имран Махмуд

этого знать, потому что он не рос на улицах. На настоящих улицах, на тех, которые знаю я, где люди стреляют друг в друга. Это, наверное, плохой пример, но вы поняли. Он из другого общества. Не то чтобы это плохо. Но это правда. Если бы я пошел с ним и его компашкой на охоту или еще куда, я бы тоже не все слова понимал. Когда я слышу «тачка», я представляю себе машину. А он, наверное, представляет тележку с ручками и одним колесом. Понимаете, что я имею в виду? Мы с ним из разных миров. Я не хотел бы жить в его мире, но хотел бы, чтобы он денек пожил в моем. Конченый!

      Давайте я вам объясню. Когда мне было одиннадцать, я пошел в новую школу. Не в ближайшую государственную школу, потому что в ней не было мест, а в другую, за милю от дома. Это была такая коробка из семидесятых, которые когда-то считались крутыми, но, когда туда пришел я, она походила на разваливающуюся многоэтажку. Я помню зеленые панели и большие квадратные окна между ними. Вокруг был двор, где мы играли на переменах, и ограда по всему периметру, чтобы дети не выбегали на дорогу. И все. Они просто сделали максимум пространства, которое можно сделать за минимум денег, и голое, как пустыня, так что там негде было спрятаться.

      Хотя нет, было одно место. Типа пожарной лестницы, такой спирали с квадратными площадками, которая шла снаружи по стене, и под последним пролетом у нее было вроде колодца. В самом низу она вела к запертой металлической двери в какой-то подвал, где, наверно, сторож дрочил или типа того. Это место мы назвали «плевок». И там уж точно никто не хотел оказаться.

      Короче, переехать из одного района в другой – это все равно что переехать в другую страну. Я как будто оказался в зоне боевых действий. В моей первой школе черных было процентов пятьдесят. А тут – да я как будто попал в штаб-квартиру БНП[1]. Во всей школе было всего восемь или девять небелых детей. У меня зрение как будто переключилось из цветного режима в черно-белый. А те дети, блин! Какой только расистской херни там не происходило, уж вы мне поверьте. Простите, ваша честь, я помню, что вы говорили насчет ругательств, но «ниггер, черножопый, черный говнюк» – такое мы слышали постоянно. Но и пофиг. Как было – так было. Ты просто живешь с этим, и все.

      Я как мог старался от этого отключаться. Не буду врать, пару раз мне пришлось дать кое-кому в рожу. Невозможно терпеть вечно, все равно однажды сорвешься. Мне не особо нравилось драться. Потому что, кроме всего прочего, из-за этого я чувствовал себя как все те черные чуваки, которые в фильмах бились с Рокки. Все всегда надеялись, что мне настучат по башке. В основном я просто держался так, чтобы ни во что не влезть. Если стычки можно было избежать, я так и делал. И еще имейте в виду, что я покрасивее большинства пацанов, так что и риск у меня был больше! Хотя потом, когда я пару раз прилично кое-кому навалял, со мной особо не связывались. Ведь всем хочется не просто победить в драке. Всем хочется победить легко. И если вы из таких, то ко мне лезть не стоит.

      Короче, в школе был один пацан, Курт, тоже черный. Большой, толстый и какой-то заторможенный.