– В любую минуту к Вашим услугам…
Доктор Дойл выглядел отчаявшимся, а Талбот с интересом наблюдал за этой словесной дуэлью, пока она не переросла в настоящую. Видя, что противники зашли уже слишком далеко, Энтони решительно подошёл к ним и неожиданно встал между ними, твердо раздвигая своими стальными руками спорщиков в разные стороны:
– Господа, вы говорите о женщине, которую я люблю и которой не позволю остаться ни круглой сиротой, ни вдовой!
Оба дуэлянта с изумлением уставились на барона Талбота. Он, не меняясь в лице, продолжал:
– И поэтому я требую, чтобы вы оба немедленно обняли друг друга, и прошли со мной и доктором Дойлом в курительную, где все мы сначала выпьем бренди, потом закусим окороком, а затем объединим усилия в поисках той, что возвышается прямо сейчас над нами, смотрит с этого портрета на нас с укоризной и ждет помощи, – Талбот повернулся в сторону дворецкого и добавил, – Моррисон, дюжину бренди, рома и все, что есть в погребе мясного – в курительную! Моррисон радостно бросил лом, и он еще раз громким гонгом стукнул по мрамору, глухим и тягучим аккордом завершая увертюру топота ног дворецкого, бегущего в сторону кухни. От этого звука все будто очнулись: доктор Дойл выдохнул, Генри отпустил сюртук своего будущего тестя, а граф де Леви – полы его пиджака, вдруг почувствовав усталость и желание пить. Он первым тихо сказал:
– Я прощаю тебя, Генри. Прости и ты меня…
– Господь всем нам судья, граф. – ответил Генри спокойнее, чем прежде. Он понимал, что ради Джейн они могут быть союзниками. Они должны быть только союзниками, не врагами. Понимал это и граф де Леви. Они нашли в себе силы пожать друг другу руки, и все переместились в курительную, где клуб спасения графини де Леви бросил все свои записи и блокноты, чтобы разнять двух мужчин, разгневанных и лишенных контроля потерей любимой женщины. Моррисон привез все, что нашел в винном погребе, а следом за ним слуги прикатили еще одну тележку с поздним ужином.
Выбрав эль вместо бренди, граф де Леви с изумлением слушал рассказ доктора Дойла о том, что им удалось выяснить всего за неделю. Невероятные открытия заговора, столкновение интересов лучших разведок Европы и одна маленькая француженка в лапах жестоких и бессердечных немцев. Он невольно восхищался силой чувства и в то же время титаническим самообладанием Генри Олтона, которого помнил мальчишкой. Которому в день приезда он фактически навязал заботы о своей дочери, и который давно стал мужчиной, способным не только позаботиться о его Жюли, но и защищать ее настолько, насколько это было возможно в их обстоятельствах. Мужчину, который и его самого смел бы с лица земли ради своей невесты. Эль разгладил морщины сомнений на сердце графа де Леви. Еще не теряя нити повествования, но утомленный и длинным переездом, и нервным напряжением этой недели, и срывом в гостиной только что, граф де Леви почувствовал себя