Трубку долго никто не брал – длинные гудки звучали осуждающе, словно напоминая о бестактности ночных звонков.
– Алло? – наконец послышался сонный женский голос.
– Людмила Викторовна, это Анна, – сбивчиво проговорила Смолина. – Простите за поздний звонок… Помните, я искала вашу Катю.
Смолина замолчала, не зная, что сказать. На том конце провода была тишина.
– Алло? Людмила Викторовна, вы меня слышите?
– Да, – коротко ответила женщина, и Анна кожей почувствовала себя незваным гостем. Она вторгалась среди ночи в жизнь незнакомой женщины, вороша сухие листья воспоминаний, которым давно пора истлеть, освободив место новому. Смолина понимала это, но остановиться не могла. Ее прошлое все еще не было изжито.
– Я кое-что обнаружила… Помните, вы давали мне ключи от квартиры Кати? Не могли бы вы дать их еще раз? – Она сделала паузу и, так как на том конце трубки была тишина, добавила: – Это очень важно.
Анна слышала дыхание Людмилы в трубке, и только это давало понять ей, что собеседница все еще слушает. Но почему она молчит? Плачет? Нет, слишком ровное дыхание. Смолина подумала, что мама погибшей уже давно выплакала все слезы и теперь воспоминания о дочери словно русло пересохшей реки, по которой уже никогда не зазвенят ручьи. Людмила молчала, но в этом молчании была вся история одинокой матери.
Пауза затягивалась, и Анна сказала, просто чтобы заполнить эту невыносимую тишину:
– Еще раз извините, что звоню так поздно…
– Вы правы. Слишком поздно, – бесцветным голосом сказала женщина.
– Я не могла ждать утра, потому что узнала…
– …слишком поздно, – перебила ее Людмила. – Кати и Машеньки нет уже три года. Их не вернуть. Все это не имеет смысла.
Анна вдруг представила серое лицо женщины, как она держит трубку сухой рукой. Все цвета ее жизни смыло холодным ливнем три года назад на берегу Студеного ручья.
– Людмила Викторовна, неужели вы не хотите знать, кто убийца вашей дочери и внучки?
– Нет, – устало сказала женщина. – Я ничего не хочу слышать. Ничего не хочу видеть, знать… Я хотела бы забыть, но это невозможно.
Пластырь с раны лучше отрывать быстро. Но что делать, когда рана уже вскрыта? Где взять противоядие, микстуру, которая заврачует эту незаживающую, вечно ноющую рану? Потому и хочется заткнуть ее – не важно чем, – лишь бы не кровоточила.
– Не звоните мне больше, – сказала женщина. – Никогда.
В трубке раздались короткие гудки.
Анна думала недолго. Она набрала другой номер.
– Резнов, ты мне нужен.
– Как мужчина? – послышался сонный голос в трубке.
– Как подельник.
– Вот скажи, Смолина, почему мне по ночам звонят не когда хотят мужской ласки, а когда хотят совершить что-то противозаконное?
– Репутация у тебя такая. А если ты собрался поныть