Кертис кивнул.
– Я уверен, что мы сможем раздобыть что-нибудь из реквизита. Итак, давайте дадим вам несколько дней, чтобы освоиться, и увидимся в понедельник бодрыми и с утра пораньше. Где-то в десять, – добавил он. – Нам особенно нужна помощь со сценами в полицейском участке. Мне нравится, как вы изображаете людей, ссорящихся на работе. Очень реалистично – как будто вы сами это пережили, – сказал он, подмигнув. – Я попрошу ассистентку принести вам копию сегодня попозже – сценарий меняется каждый час.
– Леви говорит, что у Кинга Видора те же проблемы с «Войной и миром».
Кертис вздохнул.
– Наш фильм – не «Война и мир».
– Вы задаете вопрос, который не так прост.
Вивьен пристально посмотрела на пожилого итальянца, сидевшего за столом. В подставке стоял национальный флажок, а под пресс-папье из муранского стекла было очень мало бумаг. Она записалась на прием к министру здравоохранения месяцем ранее, на той самой неделе, когда получила запоздалое известие о том, что Дэвид был депортирован из Северной Африки в Италию в качестве военнопленного.
– Я ценю вашу любезность. И конечно, я ценю ваше время. Но, конечно, вы понимаете мое желание узнать как можно больше о судьбе жениха и его пребывании здесь.
– Мы предоставили вашему правительству все, что у нас есть.
– Это было много лет назад. С тех пор все могло измениться.
– Вы не являетесь близкой родственницей.
– Мы должны были пожениться. Итальянцы с большим трепетом относятся к обрученным.
Чиновник улыбнулся ее настойчивости.
– Мы чтим статус брака, sì[13], но ваш случай не совсем такой, это не… – Он беспомощно развел руками: жест, который Вивьен уже не раз видела в первые дни своего пребывания в Риме. – Вы говорите, что он был схвачен в Африке…
– В Ливии, недалеко от порта Тобрук.
– Вместе с тридцатью тысячами других людей.
– Семье сказали, что он был депортирован на грузовом судне, направлявшемся в Италию.
Он пожал плечами.
– Как вы знаете, британцы разбомбили и эти корабли тоже.
Тогда Вивьен поняла – возможно, он все еще ненавидел ее страну, несмотря ни на что. Это было неуловимо, но многое объясняло. Когда в Риме они начали разговор о войне, Леви предупредил ее, что никогда нельзя сказать, кто был фашистом, кто помогал нацистам, а кто сопротивлялся и тем и другим.
– Во время войны мы поделились нашими данными с вашим отделом по делам жертв, – продолжил служащий. – Семьдесят пять тысяч военнопленных, половина из которых сбежала.
– И еще пять тысяч до сих пор числятся пропавшими без вести.
Он поднял ладони вверх, как будто физически отгораживаясь от ее просьбы. Вивьен не понимала его безразличия – она скорее думала, основываясь на опыте, что мужчины здесь сразу обратят на нее внимание.
– Мы все