Табита Найт бесшумно вошла в комнату с чайником на серебряном подносе и быстро оглядела грустные лица присутствующих. У нее были изысканные манеры, художественный вкус и некоторый интерес к книгам. Мать Табиты, отчаявшаяся из-за того, что ее дочь не интересуется ничем, кроме искусства, предложила ей работу продавца-консультанта в Лондоне, чтобы «выбить ерунду из головы». Табита, однако, чувствовала себя счастливее всего в одиночестве в галерее на втором этаже, где было выставлено несколько бесценных экспонатов из личной коллекции Пегги Гуггенхайм. Большую часть того вечера Табита размышляла о последней находке Гуггенхайм, которую на время предоставила магазину, – «Курящий парень» Люсьена Фрейда. Вивьен случайно услышала, как молодая женщина прокомментировала эффектность портрета из-за отсутствия контекста, и Гуггенхайм ответила, что частью зарождающегося гения Фрейда является то, как он отделил тело от души. Вивьен слушала с любопытством, потому что, когда она посмотрела на картину, все, что она увидела, – это плавающую голову.
– Поезжай в Италию, – сказала Гуггенхайм сидевшей рядом Вивьен, описывая круги в воздухе мундштуком. – Мой друг Дуглас Кертис едет туда, подальше от этого дурацкого маккартизма и «охоты на ведьм». У него контракт на режиссуру двух картин и незаконченный сценарий.
– Тогда они просто скажут, что я решила сбежать. – Именно так Вивьен всегда отзывалась о лондонских театральных критиках, вездесущих «они», о которых предупреждали ее наставница Дюморье и другие писатели.
– В Италию едут не для того, чтобы убежать от прошлого, а чтобы обрести его, – ответила Пегги, подмигнув. Гуггенхайм все делала с размахом – от костюмированных вечеринок и огромных абстрактных сережек до пожизненной вражды с теми, кто переходил ей дорогу.
«Может быть, секрет счастливой жизни в том, чтобы жить ее именно так?» – в отчаянии подумала Вивьен.
– Я напишу Дугласу, – продолжила Гуггенхайм. – Представь, что ты снимаешь что-то, чему не видно конца. Это все равно что попытаться нарисовать персики, глядя на тарелку с грушами.
Краем глаза Вивьен заметила, что Табита Найт, возясь с чайной сервировкой, прислушивается к их разговору.
– Она хочет посмотреть мою коллекцию, – шепнула Пегги, кивнув в сторону девушки. – Восемнадцать – идеальный возраст для посещения Италии: достаточный, чтобы ценить историю, и при этом самой не выглядеть как древний экспонат.
Вивьен уловила уныние в голосе Пегги из-за разговоров о возрасте. Они все были такими – самой Вивьен исполнилось тридцать пять, и она давно вступила в ряды старых дев.
– Таби уже бывала там, – ответила она, тоже понизив голос.
Пегги повернулась к Вивьен, позвякивая серьгами, и посмотрела на нее в замешательстве:
– Я думала, они нашли ее на Кипре.
Вивьен покачала головой.
– Это был лагерь для перемещенных лиц. Сначала они с братом были в детском концентрационном