Максим не понял, почему по словам Михи выходит, что Чайковский вроде бы за революцию. Белые же должны быть, наоборот, контрреволюционерами. Но, кажется, прямо задавать этот вопрос не стоило, даже безалаберному Михе такая неосведомленность могла показаться подозрительной. Надо найти другой способ получить информацию.
– А как думаешь, Чаплин в курсе вообще, что Чайковский – социалист?
– Да кто ж его разберет, – пожал плечами Миха, болтая ложечкой в стакане из-под чая. – Офицерам же при царе запрещали политикой заниматься, так что один бог знает, чего у них в головах. Я и сам, того-этого, большего ожидал от Чайковского грешным делом… Пытался с ним потолковать, как хлеб по уездам развозить станем, а он все больше о судьбах Родины и Революции печется. Ну да деваться некуда. Чайковский в Учредиловку был избран, партию народных социалистов основал, то есть какой-никакой, а всероссийский политик. С ним будет сподручно дела вести и с Директорией в Уфе, и с союзниками. Образуем правительство, а там… авось кривая вывезет. Взять власть – это ж полдела только, ее еще применить бы на благо народа…
Максим подумал, что проблемы надо решать по мере их поступления.
– Ясно-понятно… Когда власть-то брать будем?
– Скоро, Максимко, скоро. Будь наготове. У нас повсюду свои люди, и все ждут отмашки. Недолго комиссарам осталось здесь царствовать. Настанет наш день. Тебя известят.
***
Смена уже закончилась, но недавно Максим обнаружил, что в закутке при типографии хранится газетный архив. Никого не волновало, что один из наборщиков после работы в нем копается. Максим часами перебирал желтоватые листы, пытаясь разобраться в политической реальности, в которой как рыбы в воде чувствовали себя все – кроме него. По счастью, в 1917 году проходили выборы в Учредительное собрание, так что информации о партиях и их программах в печати хватало.
Самой популярной партией в Архангельской губернии были социалисты-революционеры, в обиходе эсеры. Они и набрали на выборах большинство. Максим помнил о них только услышанную когда-то поговорку “эсер без бомбы – не эсер”, но выяснилось, что это давно уже не актуально. От индивидуального террора как метода политической борьбы эта партия отказалась еще в 1905 году, хотя отдельные группировки что-то взрывали аж до 1907. Но даже в те годы основным занятием эсеров была работа с крестьянством: организация кооперации, просвещение, воспитание. В народе эсеровские лозунги понимались просто: “Земля и воля”, хотя в Архангельске они скорее звучали как “Лес и воля” и “Море и воля”. Эсеры учили, что все, с чего живут крестьяне, должно принадлежать им; естественно, крестьянам это нравилось, потому они за эсеров и голосовали. А вот национализацию фабрик эсеры, в отличие от большевиков, не поддерживали, здесь их программа ограничивалась введением рабочего