– Никто к эланам за эту ночь не ушел, и то хорошо, – ответил Харди, убирая в потертую кожаную сумку свой лекарский инвентарь. – Те, кто ходить могут, элем балуются да девок портят. Гор – дурная голова, на одной ноге прискакал, монеты прохиндею трактирщику горстями сыплет, вино заморское потребовал подать.
– На неделю хоть вырученных за работу монет хватит? – спросила, внимательно наблюдая за выверенными движениями лекаря.
– Если Базил не вмешается, за три дня растратят, – усмехнулся Харди, и в его глазах промелькнуло понимание – такова уж доля наемника. Впрочем, он тоже все свое жалование оставлял в трактирах и прочих питейных заведениях.
Вся жизнь наемников состояла из опасной работы – сопровождения торговых караванов и шумного празднования ее завершения, до тех пор, пока монеты не закончатся. А после снова наем и тяжелая дорога… И сейчас я не была уверена, что мне хотелось бы так «весело» жить. Что-то внутри меня, противилось такому бесшабашному существованию…
На пятый день моего затворничества и соблюдения предписаний лекаря я поняла, что больше не могу находиться в четырех стенах. Тело, привыкшее к постоянному движению, ныло от безделья, а голова распухла от противоречивых воспоминаний. Дождавшись, пока Харди и Базил отправятся пополнять запасы лекарских настоек, я оделась и выскользнула из таверны.
Древний город Карстон раскинулся по обе стороны реки Серебрянки, чьи воды, отражая солнечные лучи, казались расплавленным металлом. Два берега соединял массивный горбатый мост, сложенный из серого гранита, отполированного за века тысячами ног до глянцевого блеска. Его каменные перила украшала искусная резьба – драконы и морские девы, чьи очертания от времени стали едва различимы.
Улицы, вымощенные серым известняком, извивались между домами, неспешно поднимаясь от оживленного порта к просторной центральной площади. Вдоль них теснились двух- и трехэтажные дома с остроконечными крышами, крытыми красной черепицей.
Первые этажи домов занимали многочисленные лавки и магазинчики. Пекарня наполняла улицу одурманивающим ароматом свежеиспеченного хлеба и сладкой. По соседству расположилась бакалейная лавка, где с потолочных балок свисали связки пряных трав и сушеных грибов, а на полках теснились глиняные горшочки с заморскими специями и диковинными сладостями.
В лавке травника чьи окна были затенены раскидистым плющом, на полках стояли бесчисленные склянки и банки с целебными настойками. Воздух здесь был напоен ароматами сушеных трав, а в дальнем углу мерцал большой бутыль с остатками гоблинской горилки.
Неспешно прогуливаясь вдоль торговых рядов, я заглядывала в каждую лавку, с удивлением обнаруживая причудливое смешение знакомых и совершенно диковинных вещей. В лавке тканей шелка переливались всеми оттенками радуги, напоминая мне о модных бутиках другого мира, но рядом с ними лежали совершенно