Лакей Васька хотел, было возвестить о новоприбывших громогласно, как и полагается по установленному господином Лемахом этикету. Да Илья Савович махнул на него рукой:
– Полно, голубчик, горло драть. Мы тихонько пойдём. Слышу, Ольга Николаевна поёт. Чисто – соловей, а ты – вопить! – глупая башка.
Из гостиной раздавались звуки фортепьяно, и чистый женский голос выводил какую-то замысловатую руладу.
Варенька тихонько прошмыгнула и затаилась на маленьком диванчике, рядом с большой дубовой кадкой, в которой произрастало нечто экзотическое, разлапистое и бархатистое на ощупь. Барышня приложила ладошку к гигантскому листу и прошептала:
– Здравствуй, дорогой.
– Вы что же, считаете его живым существом?
Насмешливый голос за спиной заставил девушку вздрогнуть. Это был тот самый чересчур правильный выговор нерусского человека. Варвара Ильинична вовсе не собиралась дискутировать под изощрённое повизгивание Ольги Николаевны Кокошиной, поэтому сделала вид, что не слышит обращённого к ней вопроса. А, чтобы не оставалось в том сомнения – даже и ухом не повела в сторону бесцеремонного кавалера. А потом и вправду забыла про него, потому как Наденька Зубова исполняла романс «Чёрная шаль». Голос девушки, чуть хрипловатый, был негромок, но выразителен, ввергая душу в пучину жарких страстей.
Безглавое тело я долго топтал
И молча на деву, бледнея, взирал.
Я помню моленья…текущую кровь…
Погибла гречанка, погибла любовь!
Глаза Вареньки увлажнились.
– Вы сочувствуете кровожадному убийце, или оплакиваете жертву? – Не унимался несносный англичанин.
И такого зануду она собирается очаровывать? Варенька плотно сжала губы, потому как хотела ответить грубо: «Не вам, с вашей рыбьей английской кровью судить о страданиях души русской». После такой отповеди, конечно, нечего было бы и думать о нежных отношениях, и Варенька сдержалась. Всё-таки, совсем промолчать она не могла.
– Это слёзы зависти, – приторно сладко сказала она. – Наденька поёт так славно, а я вовсе не умею петь.
Этот тон пустоголовой барышни был ей самой противен, поэтому, не удержавшись, она резко повернулась лицом к собеседнику и, прищурившись, закончила серьёзно:
– Обдумываю, не лишить ли её головы.
Лицо мужчины оказалось неожиданно близко: ещё чуть – и они бы столкнулись носами. Только оба этого не заметили, погружаясь в омут пересёкшихся взглядов.
Глава 4
Отец Джон застал Элизабет за яростным сражением с пылью. Она таскала глиняную посуду с полки на полку и орудовала тряпкой весьма интенсивно. Преподобный тихонечко встал к окошку, и некоторое время наблюдал за девушкой безмолвно. Он поворачивал маленькую голову с бока на бок, совсем как любопытная птица и что-то бормотал про себя, в полной задумчивости.
Девушка