Марат даже закусывать перестал, застыл с полуоткрытым ртом.
– Какая же ты у меня умничка!
– Ах, Марик, я не у тебя, я у себя умничка, – вздохнула Марина. – Точнее, у нас.
– Как же ты умеешь умилять, удивлять и смешить, – сказал Марат, принимаясь за кальмары.
– Приятно удивлять, – поправила Марина. – Мне надо было родиться мужчиной.
Марат снова застыл с полуоткрытым ртом.
– Вообще-то, приятно удивлять, смешить и умилять должен мужчина, – объяснила Марина.
– Разве я этого не делаю? – озадачился Марат.
– Делаешь, – сказала Марина.
Она ничего не ела, только пила по глоточку вино.
– А ты чего не ешь? – удивился Марат.
Марина заливисто рассмеялась.
– Некогда закусывать. Говорю тосты. Про себя, молча.
– Во как! – озадачился Марат. – Может, назовешь хотя бы один тост.
– Легко. Обычно люди пьют за избавление от проблем, а я говорю себе: учись жить с проблемами и пей за это.
– Я тебя сегодня не узнаю, – пробормотал Марат и отодвинул кольца кальмаров. – Что-то случилось?
– Случилась годовщина нашей с свадьбы, – просто сказала Марина.
Марата от этих слов передернуло.
– Мариша, а поконкретнее можно? – потребовал он, утирая губы салфеткой.
– Можно, – сказала Марина, наливая себе вина. – Тебе известно английское слово unorius?
Марат нахмурился, напрягая память.
– Что-то о какой-то странной любви, нет?
– Почти угадал. Нежная любовь мужа к жене. Аналога этому слову в других языках, говорят, не встречается.
Марат оживился, отобрал у Марины бутылку, сам налил ей и себе.
– Как хорошо, что вспомнила. Это как раз обо мне. О моем чувстве к тебе. Выпьем за unorius. Отличный тост!
Он выпил бокал залпом. Налил до краев и снова выпил. Снова налил, но прервался.
– А ты чего не пьешь?
– А у меня тост все тот же, – сказала Марина. – Дай мне бог и дальше уживаться с моими проблемами.
Марат наморщил ум и все понял. Хотел было взорваться, но притормозил.
– Красиво задумано. Мариша, а ты все просчитала? Потом ни в чем не раскаешься?
– Ну, если скажешь, в чем я могла бы раскаяться… – Тут она вспыхнула. – Вот о чем я могу пожалеть? Ну подскажи. Может, я чего-то не вижу, не чувствую, не понимаю? Ну что ты молчишь? Что тебе мешает сказать? Ничего тебе не мешает. Тебе просто нечего сказать.
Марат наполнил бокал, но не вином, а коньяком. Медленно выцедил. Марина настороженно наблюдала.
– Как хорошо, – выдохнул он. – Как хорошо, что мы не сделали ребенка. А может, плохо? Тогда ты бы не устроила этот бэнц. А, Мариша?
Марина подавленно молчала. Трудно своими руками рушить гнездо из-за нехватки любви, не зная толком, бывает