Чтобы микробы зверства могли кишеть в Кремле, Ленин впервые сделал его замком. Просто запер Кремль и в нем себя. Зеркально грозненскому опыту Кремля как города без государева двора, ленинский Кремль впервые перестал быть городом, став только «государевым» двором. Черта «двора» впервые совместилась с чертой Кремля. В ней не осталось ни монастырей, ни службы в главных храмах города и царства. В нем появились капища новейшей придворной веры. Кремль стал точкой овладения, а Ленин – новым Рюриком, пришедшим, чтобы овладеть землей, великой и обильной.
Недавняя и современная история Кремля – это история борьбы двух принципов, двух состояний: города и замка. Открытие Кремля по смерти Сталина было победой города, неполнота открытия – победой замка. Город Кремль распахивает Троицкие и приоткрывает Боровицкие ворота – за́мок Кремль удерживает на замке́ Никольские, отчасти Спасские, а в Троицких и Боровицких ставит билетеров. Замок повышает цену на билеты, назначает санитарный день и вытесняет за ворота в пять часов.
Чтобы Кремлю стать городом, «двор» должен сократиться в нем до нескольких кварталов. Причем в отсутствие царя – владетеля страны по высшему, чем избирательное, праву – двор избранного президента, то есть первого чиновника, лучше держать не в Государевом дворце. Достаточно восточной стороны Кремля, с чиновным изначально зданием Сената.
Глава IV. Москва – Рим
В отсутствие Опричного двора образом замка остается дом Пашкова. Он произрос памятью бегств и возвращений.
Великорусские расколы и деления словно берут начало в прамосковских обстоятельствах двоения холма и затруднительности выбора из двух, Ваганьковского и Кремлевского. Есть холм и антихолм, причем последний и не знаешь где выскочит другой раз: Опричным ли двором? Преображенским ли? Интеллигентским ли Арбатом? И хорошо еще, если их только семь, таких холмов.
В сакраментальном римском Семихолмии с Ваганьковским холмом сличается Капитолийский, а с Кремлевским – Палатинский, царский холм от Ромула и императорский от Августа.
Усадьба Пашкова. План
Капитолийская площадь. План
Иной раз архитекторы Москвы видели это. Так, при закладке Константином Тоном Большого Кремлевского дворца какой-то рецензент нашел, что и размеры, и «соображение пропорций» восходят к палатинским дворцам Цезарей. Действительно, пенсионерской работой Тона в Риме было графическое воссоздание дворцов на Палатине.
А в постановке и на плане дома капитан-поручика Петра Пашкова проступает микеланджеловский принцип Капитолия. Стояние против и подле царского холма в обоих случаях усугубляется формальным отворотом от него. Поздняя площадь Капитолия отвернута от Палатина и закрыта от него Дворцом сенаторов, чей площадной фасад определенно главный. Вот и лицо Пашкова дома, как ни странно, есть его спина. Парадный двор с оградой