Не видно и того, чтоб Аристотель был слугою двух господ. Отослав господину миланскому кречетов смутного цвета, он словно отсыпал фальшивые деньги.
Эти кречеты, видимо, те же, – гласит итальянское ученое мнение, – которых герцог Сфорца выпускал над Миланским замком в день своей гибели от заговорщиков. В том самом 1476 году, когда в Москве поднимался собор.
Как будто птицы бьют миланца в темя. Но эта смерть принадлежит только эзотерической мистерии от Аристотеля. Ортодоксальная мистерия Ивана III светла, как белый кречет, и не нуждается в кровавой жертве.
Сам герцог Сфорца, в противоположность московиту, был, конечно, эзотериком. Фиораванти в своем письме загадочно перемигнулся с прежним господином, аукнулся с ним Дантом: «Время коротко, коротко, и я не могу рассказать тебе многого (а также всегда об истинах, носящих личину зла, лучше крепко сомкнуть уста, чтобы избегнуть безвинного позора)». Это из «Ада», XVI: 124.
Не нужно смерти герцога, чтобы увидеть состязательность между Миланом и Москвой. Герцогу, помнится, сначала отказала Софья; потом ее премудростью уловлен Китоврас, знающий тайну храмоздательства помытчик белой птицы.
Молодая династия Сфорца лелеяла гордые планы, имевшие градодельную сторону. Однако замок Сфорческо, с бойницами в образе птичьих хвостов, обернулся Московским Кремлем. Кремль стал едва ли не Сфорциндой, любимой мечтой архитекторов Медиоланы.
Ломбардия в закладе за Москву. И когда Аристотель исчез, появились другие Фрязины: Антон, Бон, Марк, два Алевиза, Петр – Пьетро Антонио Солари, потомственный миланский зодчий, «генеральный архитектор Московии».
А там, где Аристотель выбрал глину на кирпич – в Калитниковских ямах; в этом антителе Успенского собора; там, где убавилось, когда прибавилось в Кремле собором, – до наших лет гнездился Птичий рынок.
Царь домов и дом царя
Пашков дом и Кремлевский дворец
Дом Пашкова. Гравюра Ф. Дюрфельда по рисунку Д. Антинга. После 1787
Глава I. Цитадель
Он царь домов. Иван Великий от жилого фонда. Дом Ивана – царя, царевича ли, дурака.
Но почему-то не в Кремле. Или он сам себе кремль. Возможно, в слове «кремль» таится слово «кроме». Вот корнесловная причина быть чему-либо кроме Кремля. Есть Кремль – и что-то кроме, как этот дом. Впрочем, он кроме всех домов.
В своем классическом эссе о нем Михаил Алленов пишет так: «Частный дом или замок… вознесен и красуется «главою непокорной» на противостоящем Кремлю холме…» «Но в контексте возникшей градоформирующей мизансцены превознесенной оказалась идея – идея отдельного, не зависимого от государственных и общественных институтов, самоценного «я». Того «я», которое есть основа основ европейского индивидуализма, нашедшего гениальное выражение в формуле «государство – это я»».
Однако