Глаз исчез, Лихо ушло в мир Нави, а учитель подошёл и послушал пульс.
– Она мертва? Вы убили её! – прокричал Улеб в гневе скидывая с себя отца, который теперь ослабил хватку.
– Она пока жива, но вероятность поправиться очень мала, – ответил учитель, развязывая верёвки и обтирая лицо Яромилы от крови.
– Ненавижу тебя, ненавижу, это всё ты, ты! Прятал от всех, даже от меня, вместо того чтобы лечить! – орал Улеб толкая отца единственной рукой в неистовой злобе.
Князь обнял, и всем телом больно прижал сына к дереву, чтобы успокоить. Княжич орал и бился в жёстких объятиях, потом постепенно успокоился и теперь уже только всхлипывал и шмыгал носом. Он безвольно шагал, опершись на руку отца. А его странный невидящий взгляд, отдавал каким-то сумасшествием в свете яркой луны.
Княгиню снова посадили к супругу на лошадь, и она вновь безвольно откинулась на его могучую грудь.
Улеб бежал за ними пешком, и Всеволод приказал ему сесть на лошадь к своему ученику. Ингвар думал, что княжич откажется с ним ехать, но ему, видимо, было уже всё равно, хоть к чёрту рогатому садиться! Он был полностью истощён. Вымотан выбитым сегодня утром и сильно болевшим плечом, страданиями матери, борьбой с отцом, долгой дорогой бегом, еле поспевая за конными.
Ингвар посмотрел на своё седло. В отличие от князя, с седлом для двоих седоков, у него было обычное, с высокой задней и передней лукой. Вдвоём в такое не сесть. Поэтому он передвинулся назад, расположился на крупе своего коня по кличке Ворон, протянул руку и помог княжичу сесть в своё седло.
Двинулись. Улеб сначала сидел ровно, потом начал покачиваться, а после и вовсе откинулся назад, облокотившись на грудь Ингвара. Его глубокое дыхание, аромат тела, умасленного благовониями, был непривычен. Тёмные волосы касались правого уха и Ингвар пытался наклонить голову чтобы их не чувствовать.
– Как интересна судьба, – думал молодой заклинатель, – тот, кто издевался и оскорблял его больше всех, теперь в его власти. И делай с ним что хочешь, хоть скинь сейчас головой вниз с седла.
Ему было жаль княжича и его мать, он даже думал, что можно было обойтись с его рукой не так жестоко, но злоба на наглого паршивца убивала всё сострадание.
Полная луна сияла над их головами, покрывая серебром макушки деревьев. Ветер играл в их одежде, а дорога петляла поворотами являя по сторонам темные силуэты, скрытые ночной темнотой.
Подняв левую руку, молодой заклинатель, очень аккуратно, чтобы Улеб не почувствовал, расстегнул пуговицы на вороте его жёлтой шёлковой рубахи. Медленно просунул руку под одежду и нащупал плечевой сустав. Горячий, с сильным отёком, но хорошо вправленный, он ещё помучает наглеца какое-то время.
Тризна
6. Тризна.
Княгиня