Но сейчас я вспомнил не эти шумные сборища, а один день с мамой и отцом на Латорице, куда мы добрались, судя по всему, из дома бабушки в Русском, откуда до ближайшего изгиба реки было совсем не далеко. Видимо, я был еще совсем мал, потому что оставался с мамой, а не пошел за отцом, который пытался удить рыбу неподалеку от нас. Летом в баню мы не ходили, и мыться удобнее всего было на реке. Вода здесь, в двадцати с лишним километрах от санатория, была совсем теплая. Да и характер реки сильно изменился. Она уже никуда не торопилась, и ее вода была спокойной и ласковой. Пока мама мыла голову, зайдя поглубже в воду, я плескался на мели у нее на виду. Затем она подошла ко мне и сказала, склонив голову и отжимая волосы руками:
– Ты посмотри, сынок, какой у нас папа красивый! Ему скоро будет сорок лет, он до сих пор выглядит, как мальчик.
Я посмотрел в сторону отца, но ничего особенного в нем не заметил. Папа, как папа. Я всегда его знал таким. Отец, действительно, до старости был стройным и подтянутым. И только много позже у него появилась небольшая округлость в области живота.
Село Плоское
Каждое лето, едва мы переехали в Закарпатье, родители отправляли меня в пионерский лагерь. На одну, на две смены, а то и на все три. Так что я успел как следует впитать в себя «дух» пионерлагеря тех времен.
Как правило, это был пионерлагерь в селе Плоское, который был закреплен за автобусным парком, где работали отец и мама
В свои первые смены я попадал в самый младший отряд. В нем были еще дошколята, которые по ночам «ловили рыбу». Это был эвфемизм, обозначающий, что после этого простыни «рыбаков» вывешивались на просушку. Однажды на веревочке сушилась и моя простыня, но только один раз. Лагерь «Плоское» размещался в сельской школе, из классов которой на лето убирали парты и собирали кровати. Здание школы было одноэтажным. Под шиферной крышей в несколько слоев лепились ласточкины гнезда. Все дни моего пребывания в лагере были наполнены ласковым щебетанием взрослых и малолетних касаточек. Но я не видел ни одного разбитого такого хрупкого на вид гнезда и не видел ни одного случая гибели птенца или взрослой ласточки.
Утро начиналось с хрипловатых звуков горна, после чего все отправлялись к умывальникам и на линейку. В столовую отряды также направлялись строем под мелодию с известными словами:
«Бери ложку, бери хлеб, и садись-ка за обед».
И дальше:
«Нету ложки, нету хлеба – оставайся без обеда!!
На завтрак часто подавали манную кашу, щедро посыпанную порошком корицы. Мама корицей никогда не пользовалась, поэтому мне запомнилась эта каша, как характерная для лагеря. Больше ничего непривычного в лагере не подавали. Из взрослых в лагере были только воспитатели и повара. Всю остальную работу выполняли дежурные, которые назначались по очереди из старших отрядов. Из младших отрядов дежурных назначали только для посильных для дошколят обязанностей.
Мне запомнилось только дежурство у въездных