Увидев воспитательницу, Дима вцепился в ствол обеими руками и прижался к шершавой коре. Как хорошо, что черемуха не облетела и что в густой листве его не разглядеть, если только не поднять голову.
Но Тамара Петровна пронеслась мимо и свернула к ним во двор, принялась разговаривать с тетей Любой. Та помотала головой и снова занялась половиками, а воспитательница выскочила обратно на улицу и бегом побежала обратно к садику.
Нет, надо было туда вернуться, когда не нашел маму на работе, подумал Дима, и от этой мысли у него почему-то зачесалась попа.
Мама появилась у дома, когда уже начало темнеть.
– Мама! – закричал Дима и принялся слезать с дерева; ягод он съел так много, что в животе снова урчало, но уже неприятно, а слюна стала кислой и противной.
– Димка?! – выдохнула мама. – Ах ты! А ну иди сюда!
Она схватила его за ухо, и не просто так, а сильно.
– Ай! – воскликнул Дима. – За что?!
– А за то! – Ему досталось несколько увесистых шлепков по попе, но он их почти не почувствовал, слишком болело ухо, и еще было ужасно обидно – что он такого сделал? – Пошли! Быстро!
И мама потащила Диму за собой, поначалу и правда за ухо, а потом за руку.
Поначалу он терпел, а потом заплакал, но мама словно вовсе не обратила на это внимания, только вздрогнула. До садика они дошли куда быстрее, чем обычно, брякнула за спиной хорошо знакомая калитка.
– Зачем… сюда? Я не хочу! – заныл Дима, но мама глянула так, что он замолчал.
В группе обнаружились Тамара Петровна, какая-то незнакомая строгая тетя в очках и дедушка. Тот посмотрел на внука и усмехнулся, строгая тетя покачала головой, а воспитательница прижала руки к лицу.
Дима с удивлением понял, что она плачет, и от этого удивления сам перестал реветь.
– Давай, извиняйся! – велела мама, отпустив его. – Перед всеми! Перед Тамарой Петровной! Перед Алевтиной Федоровной! Перед дедушкой!
– Но за что?!
– А за то, что сбежал из садика! Всех обманул! – Мама смотрела сурово, как не смотрела почти никогда, разве что после того случая, когда они с двоюродным братом пошли кататься на плоту на Малый Круг и едва не утонули.
Слезы снова побежали у Димы из глаз.
– Я не обманывал! Я просто хотел домой! Почему я не могу идти домой сам? Один! Хожу же я в садик?
– Врать нехорошо, – подала голос строгая тетя, видимо, та самая Алевтина Федоровна. – Я, как директор садика, должна наказывать непослушных и нечестных мальчиков…
– Я не вру! – закричал Дима так, что в горле стало больно. – Я хожу! Хожу!
Почему никто ему не верит? Почему так нечестно?
– Он и правда ходит, – сказала мама. – Заявил, что дорогу выучил и может все сам. Чтобы мне крюка не давать после работы…
– И вы его отпускаете? – спросила Алевтина Федоровна.
– Страшно