Кока на борту не было, но матросы успели подготовить завтрак из скромных запасов. Юстос не хотел есть, но нужно было набраться сил, ведь весь вечер никто не спал и не ел. После сносной трапезы он прилег отдохнуть. Размеренная качка быстро унесла его в дремоту, а оттуда – в глубокий сон.
«Дикий танец сабель в битве отдавались лязгом хищным. Две по две подруги алчных кровь пустить стремились рьяно. Вот одна с другой сомкнулись, третья метила по шее… Промах стался шибко горьким. Сталь второй, отбив атаку, вдарила по лбу без шлема. Кровь явилась почве жгучей. Воин пал назад, крутнулся, вновь нацелил обе сабли и с упора на колено прыгнул глотку рассекая. Но соперник оказался больно ловким и умелым. Лишь царапину оставил кончик вестницы забвенья. То не бой ради потехи, но на смерть сражались оба, потому и уступать не в почет ни в мыслей беге. Как два волка, ощетинясь, всяк бросок считали важным, потому с опаской строгой выдавали в лучшем виде. Сабли мало отличались друг от друга, и за этим преимущество не сталось в большей мере ни на долю. Бой техничен, быстр, равен. Всяк удар в глазах читался. Прибыл час, когда усталость верх взяла и прекратила танец боли, крови, смерти, дабы дух перевести.
– Я ведь знаю… все твои… приемы, планы. Остановить меня не в силах! – кричал противник в куртке длинной.
– Что-то – да. Но, есть иные… – отвечал мужчина с раной.
Бросив пыль в глаза изгою, шаг обманом правил влево для секущего удара. Но, пригнувшись под клинками, прыгнул вправо для наскока вслед за острыми «когтями». Вновь обманом метил в шею, но крутнулся ворог быстрый, дав клинку раздор прискорбный. Этот ход рассчитан не был, но судьба, решив иначе, мысль верную внушила. Взяв клинки концами в ноги, воин прыгнул между ступней, нанося порезы быстро. Кувырок и вновь в защите, воин ждал удара сразу. Но, противник, обессилев, лишь клинки коснулись почвы, рухнул на колени грузно. Кровь стекала из бедра, вторя ране выше пятки. Ноги боле не подвластны были, отчего и бой проигран. Чувствуя свою погибель, взгляд направил к оппоненту.
– Паршивый облик мой, уменья, что сохранил, тебя покинув.
– «Овце паршивой та же смерть» – твои слова в порыве злобы.
– Зло помнишь ты, но было благо… Мудрейшие учили нас иному: «Возможность дай врагу меняться! Преобразится твоим другом!».
– Рекли те также: «Плод не жди от гиблого цветка и древа. Кинь мертвое к живому сразу, дав крепости и сил родному».
– Мой путь всех битв лежал чрез память, что наши предки завещали! Язык наш должен править крепью! То – наша отнятая быль! – персты его казали в стену, где