Кот затих, выжидающе повернулся к Лене, а вслед – мяукнул.
– Ну, хорошо, – сказала Лена. – Мы, конечно, можем попробовать опять, хотя, честно сказать, мое терпение заканчивается. И чего от меня добиваются, я уже не понимаю. Хотя, возможно, конечно, что я глупая.
Кот с ней не согласился, а отвернулся к холсту и забил уж просто барабанную дробь.
– М- да, – сказала Лена, вздохнув, – ерунда получается.– И отвернулась, но, кажется, расстроилась.
Кот хулиганить перестал, затих. Но, повертевшись, устроился у холста совсем уж основательно, решив, кажется, не отступать. Лена глянула и сказала:
– Ну, что, ваша взяла. Я у вас, в самом деле, какая – то дурочка… Ладно, поехали. – И, пропав в стоявшем рядом с диваном шкафу, появилась с пачкой чистых листов, ушла, принесла баночку с водой из – за ширмы, за которой стоял кухонный кран. Опять же из шкафа – забыла – достала набор колонковых кистей, пачку карандашей и резинку. Прикрепила чистый лист, причем Кот в это время уже сидел на диване и внимательно наблюдал за ней. Лена, стоя у холста, сердито сказала:
– Ну, что, будем рисовать миф… Поехали.
И принялась делать по памяти набросок. Несколько раз ходила к окну и, сердитая, курила. Кот замер в углу дивана и, кажется, отстал от нее, дремал. Лена работала на этот раз карандашом, но чаще резинкой. Наконец, шумно выдохнула и снова отправилась курить. Забралась на подоконник, глядела во двор и долго. Снова отправилась к холсту, рассерженно сдернула испорченный рисунок. Потом начала опять. И опять – трижды отходила к окну.
Наконец, вспыхнула, села на диван. И сказала:
– И долго это будет продолжаться? Кот, я тебя спрашиваю? Ведь, это ваша затея. А? Вот, что ты молчишь?
Кот неожиданно заурчал, как из трубы.
– Ну, знаешь! – Рассерженная Лена вскочила с дивана, – ты, разумеется, как хочешь, а я – пас.
Кот не ответил. Лена, поутихнув, сказала:
– Пойдем, что ли, чай пить, у нас завтра трудный день. Между прочим, звонили из галереи.
И пошла за занавеску. А Кот почему —то пристроился у стены, сев на задние лапы.
За занавеской что —то грохнулось об пол, и выкатилась крышка от металлического чайника. Кот не шелохнулся, словно это его не касалось
– Ей, Богу, – донеслось из – за ширмы, – да не могу я уже, ведь никакого терпенья! Любишь их, любишь!
Кот напряженно вытянулся, но не двинулся с места. Через некоторое время Лена появилась из —за ширмы. Кот повернул к ней жалобную морду. Лена присела, и Кот ткнулся мордой ей в колено.
– Ах, ты, Кот, прости меня, пожалуйста.
Кот встал на задние лапы, вытянул переднюю вперед, погладил ее по колену. Лена ему сказала:
– Спасибо, Кот, ты у меня самый лучший… Я подожду, может само как – нибудь выяснится. –