Действительно, частью повседневной жизни Российской империи были многие элементы рабовладения. Например, торговля людьми. Какое-то время в Санкт-Петербурге даже функционировал рынок крепостных. С другой стороны, государственная власть никогда не относилась к таким вещам, как к чему-то само собой разумеющемуся. Невольничьи рынки в итоге были запрещены, как было запрещено и размещение в газетах объявлений о продаже людей. Впрочем, ориентированность на поддержку интересов дворянского сословия не позволяла императору жёстко добиваться исполнения своих требований. Торговля людьми продолжалась в частных домах, а объявления подавались в газеты иносказательно – вместо «продается» писали «отдается в услужение».
Однако на фоне ужасного рабовладения, к примеру, А. С. Пушкин отзывался о состоянии крепостных крестьян иначе: «Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен… Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу… / Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны»107. Конечно, эти слова Пушкина можно по-разному расценивать, вызывает скепсис уже только то, что крестьянин должен уходить на заработки за 2000 верст, но, так или иначе, по настроению автора судьба крепостного не была уж так затоптана грязью.
Подобную ситуацию отмечали и иностранцы. Капитан британского флота Джон Кокрэйн писал в своей книге «Рассказ о пешем путешествии по России и Сибирской Татарии к границам Китая, замерзшему морю и Камчатке», что «деревни на дороге многочисленны и многолюдны. Многие металлургические и соляные заводы, а также спиртзаводы, видны во всех направлениях, и везде преобладает деятельный и трудолюбивый дух»108, так же отмечал, что «можно увидеть стада крупного рогатого скота, блуждающие и пирующие на почти пустынных пастбищах»109. Примечательно, в те времена иметь корову крестьянину в Европе был признаком роскоши, а в России наоборот, неимение коровы было чертой крайней бедности.
Другой британский путешественник, Бремнер, говорил: «Есть области Шотландии, где народ ютится в домах, которые русский крестьянин сочтет негодными для своей скотины»110. Впрочем, далее он добавлял, что русский крестьянин по сравнению с английскими совершенно бесправен: «Не следует, однако, полагать, что даже если мы признаем русского крестьянина во многом уважающего больше комфорта, чем некоторые из наших, но, в целом, мы рассматриваем его судьбу более зависимым, чем крестьянина свободной страны, как наша. Расстояние между ними неизмеримо широкое… Хижина самого подлого крестьянина в Британии неприкосновенна; что русский может без разрешения и без предупреждения?