Сведения о численности дворянства в XVIII в. недостаточны. В 1737 г. насчитывалось 64,5 тыс. помещичьих владений с 6млн крепостных обоего пола. В 1782 г. в России было свыше 108 тыс. дворов (0,79% населения). В 1795 г. – свыше 362 тыс. (2,22%). В имущественном отношении дворянство было неоднородным. Например, в 1777 г. мелкопоместное (по 20 душ крепостных мужского пола) составляло 59% сословия, среднепоместное (20—100 душ) – 25%, крупнопоместное (свыше 100 душ) – 16%. Некоторые дворяне, Ф. А. Апраксин, А. Р. Брюс, А. Д. Голицын, М. Ф. Головин, А. Н. Демидов, В. В. Долгорукий, А. Л. Нарышкин, А. М. Черкасский, П. Б. Шереметев и др., владели десятками тысяч крепостных.
По подсчетам русского историка Ю. В. Готье по 2 ревизии (1743 г.) в Великороссии было 3.443.292 д.м.п. крепостных, что составляло 53,7% от всех крестьян, и 3.000.000 д.м.п. государственных крестьян. 3 ревизия (1763 г.) нашла 3.786.771 д.м.п. крепостных (53%) и 3.400.000 Государственных крестьян, 4 ревизия (1783 г.) 5.092.869 д.м.п. крепостных (53%) и 4.470.600 Государственных, 5 ревизия (1796 г.) 5.700.465 д.м.п. крепостных (53%) и 5.000.000 Государственных.
Таким образом, на протяжении XVIII в. крепостные крестьяне составляли чуть более половины в общей массе великорусского крестьянства. Были в России целые провинции, по своей территории превосходившие целые европейские государства, где крепостного права не было вообще – Поморье, Сибирь. Характерно, что на вошедших в Российскую империю западных территориях процент крепостного населения был гораздо выше. Так в Прибалтике 85% крестьянства составляли крепостные.
Во второй половине XVIII в. больше половины сельского населения составляли помещичьи крестьяне. Их быт и уклад не был абсолютно единообразным. Так, жизнь барщинного крестьянина протекала под бдительным надзором помещика и вотчиной у администрации, властью, вторгавшейся не только в хозяйственную деятельность, но и семейные отношения. Оброчный же крестьянин располагал большей свободой, иногда жили за пределами вотчины, не занимаясь земледелием. Уклад жизни дворовых крестьян, удовлетворяющий разнообразные потребности барина, также существенно отличался от жизни остальной массы крестьян. Материальная же жизнь капиталистического крестьянина, только формально остающегося в рядах своего сословия, существенно отличалась от быта его собратьев.
Основной производственной ячейкой сельского и городского населения оставалась семья, где старший по возрасту мужчина, как и раньше, являлся главой семьи. Ритм крестьянской жизни определялся циклом сельскохозяйственных работ. Самым напряжённым периодом считалось время