Осознавая ее слова, Гарри молчал. Примечательно, что она сказала это без эмоций.
– Тогда, возможно, мне следует его убить.
– Нет, это было давным-давно. Мне от этого никогда не отделаться, но я не хочу, чтобы об этом что-то напоминало. И за мной, да, никто никогда не ухаживал.
– А во время войны, когда вы были в колледже?
– Мы танцевали с военнослужащими в организации содействия в Филадельфии, и некоторые из них влюблялись в меня, но это было неуместно. Это были мальчишки, и я не встретила того самого, единственного. Моряки уезжали на автобусе, и мы тоже. Гарвардским парням приходилось возвращаться в Кембридж, чтобы учиться и пить. А Виктор умудрялся бывать там всякий раз, когда у нас не было занятий. Я встречалась с ним в отеле Бенджамина Франклина. Я не сидела на цепи, Гарри, но за мной, нет, никто никогда не ухаживал.
– Буду рад этим заняться, если позволите.
– Из милосердия?
– Из милосердия! – Он был поражен. – Боже мой, нет, не из милосердия. Я хотел бы появляться у вашей двери в своем лучшем костюме – не в смокинге – и выводить вас в город. Хотел бы познакомиться с вашими родителями и доставлять вас домой до полуночи или часа, как угодно, по-джентльменски.
– Им без разницы.
– А мне нет.
– Но ведь у вас в жилах кровь, а не водица, верно? Верно? – спросила она.
– Да, Кэтрин, в жилах у меня кровь, но я знаю, когда надо сдержаться, помедлить, я в самом деле хочу ухаживать за вами, как никто еще не ухаживал. Каждой мелочью. Каждым прикосновением. Каждым словом. Я почувствовал это, как только впервые вас увидел, когда вы шли на паром, прежде чем у меня появились хоть какие-то основания.
– Как вы узнали?
Он пожал плечами.
– Нам говорили, – начала она, – что куртуазная любовь…
– Кто говорил?
– Преподаватели… что куртуазная любовь искажена.
– Как так?
– Она подлаживается. Контролируется.
Он распрямлялся, поднимаясь на своем сиденье, пока не стал казаться выше, словно бессознательно изготавливаясь к драке – не с Кэтрин, а с понятием. Глаза у него слегка сузились, в то же время как будто наполнившись энергией.
– Не знаю, кто вам это говорил, но точно знаю, что это чертов идиот, который, должно быть, ничего не видел и ничем не рисковал, кто слишком много думает о том, что думают другие, так много, что готов истребить свои подлинные чувства и жить в мире настолько безопасном, что в нем нет жизни. Такие люди всегда хотят показать, что они мудры и искушены, лишены иллюзий, они высмеивают то, что полюбило человечество, то, что люди вроде меня – не один год видевшие разорванных на куски и сожженных солдат, разрушенные города и плачущих женщин и детей, – научились ценить превыше всего: нежность, церемонность, вежливость, жертвенность, любовь, уважение, следование правилам… Чем глубже я падал, чем больше страдал и чем больше видел… тем больше осознавал, что женщины – это воплощение любви и надежда всех времен. И говорить, что они не нуждаются в защите и не заслуживают ее, что это всего лишь стратегия господства,