Ага, речь зашла о Натахе. Не хватало еще, чтобы они принялись трясти мою кузину! Впрочем, Наташа была мне не кузина и не тетка. Можно было бы назвать её «сводной сестрой»… Наталья Петровна, если быть до конца откровенной, была внебрачным ребенком моего непутевого папаши. Разница в возрасте у нас составляет 10 лет, но мы не плохо ужились, и я привыкла называть Натку «кузиной». Кстати, именно благодаря Наталье Петровне я и поселилась в городе С. Благодаря ей и своей предприимчивой мамаше… Впрочем, об этом позже. Пришла пора предстать перед мужем, пока он не поднял на уши весь город в поисках моей родственницы и меня соответственно…
Я весело чихнула и ввалилась в кабинет Митровича, который он называл «библиотекой» лишь потому, что одна стена была заставлена красивыми изданиями русской и зарубежной классики. По моим понятиям «библиотека» – это там, где книги читают, а не хранят для создания интерьера.
– При-в-ее-т! – я глупо кривила в улыбке губы и моталась из угла в угол, как корабль в шторм.
Их было в комнате двое, и они от моего появления впали в ступор.
– Не ждали, с-суки?! – я густо рыгнула, исторгая из себя аромат дедова первача.
Даже это не привело в действие их мыслительные процессы, и я серьезно призадумалась, что неплохо бы блевануть на иранский ковер, коим так гордится Митрович. Вот только сомневаюсь, что мне удастся совершить это действо – в желудке было пусто. Несколько глотков дедова бальзама всосались в кровь до последней капли. Блевать душой я еще не научилась, поэтому ограничилась тем, что запуталась ногами и рухнула прямо на грудь Герарду. Близко подходить к Митровичу опасалась – в пылу гнева придушит безо всяких выяснений обстоятельств.
Герка ухватил меня.
– Спит, – сказал он тихо, и такое изумление нарисовалось на его смазливой физиономии, что я едва не захохотала.
– Она п-п-ьяная ч-что ли? – у Стефана тряслись губы и руки.
– Вусмерть, – Сарычев положил меня на диван и некоторое время внимательно изучал.
Я приоткрыла губы, всхрапывала и пускала слюни, чтобы сивушный дух явственней ощущался.
– Ребята сказали, что она по кабакам моталась, а потом с какими-то двумя придурками слиняла… Мать её! – Герасим отскочил от меня, как ужаленный. – У неё уже СПИД и сифилис.
– Да, брось! – Митрович уже не трясся, а наполнился злостью. Он подлетел к моему ложу. – Это у неё аллергия на красное вино. Как нажрется, так идет пятнами. Вставай! – Он дернул меня за руку очень больно. – Где деньги? Говори, сука!
Тычки посыпались на меня градом. Больших усилий стоило изображать из себя боксерскую грушу – её бьют, а она – лишь мягкая в ответ. А вот пощечины были лишними! Ярость закипела во мне. Я открыла глаза и маханула Стефана в сторону одним жестом – уж больно разозлилась!
– Деньги?! – завопила я. – Какие деньги?! – Скакнув к письменному столу, уцепила письменный прибор (каслинское литье было не только обворожительным, но и массивным). Проломлю голову придурку!
Сарычев