– Где? – потрясла его за плечо Инна. – Я не видела у него тату! Где? Ну, где? Скажи-и-и, Смерчик!
– Ты и не должна видеть ее, – в голос расхохотался парень. – А если бы видела, – тут он близко наклонился к ее лицу и сузил синие, как то самое море, глаза, – если бы видела, я бы тут же принялся тебя ревновать к нему!
– Вот как? Так где у него татуировка? – играя, надула губки девушка. – Ну, ска-а-ажи! Скажи мне где!
– Давай, я лучше скажу «как»?
– Что «как»? – не поняла она.
– Как сильно я тебя люблю? – лукаво предложил темноволосый, притягивая девушку к себе, и она прижалась щекой к его плечу. – Что ты хочешь услышать больше? То, где у Ланде тату или мои слова о любви?
Инна, конечно, выбрала последнее. Она коснулась губами выпирающей косточки на его плече, потерлась щекой. От нее едва уловимо пахло свежестью.
– Идем на море, – поторопил девушку синеглазый. – Иначе придут твои родители или сестренка. Малышка Князь опять начнет…
– Эй, не называй так мою близняшку, – хлопнула его по предплечью девушка. – Она обижается!
– Ладно, ладно, не буду. Даю слово, Инна. Правда.
– Ну, хорошо, я верю. А, Смерчик, Олька сказала, что она с твоим братом ходила на свидание вчера. И сегодня он ее позвал. А еще ее и Черри пригласил…
– Вау, а она не теряется, – рассмеялся парень и лениво сощурился – луч солнца попал ему прямо в глаза. – По секрету, на нее еще Ланде заглядывается. А, по-моему, ей просто нравится с парнями играть, твоей сестре. Без обид только. Просто вы такие разные. Одинаковые и разные.
– Оля такая, какая есть. И я не могу ее исправить. Но Микаэля мне жалко. Он такой хороший. Скажи ему, что Оля… не для него, – вздохнула Инна.
– Я думаю, он поймет это сам.
Инна вздохнула.
– Денис, – позвала она. Ее голос стал вдруг печальным.
– Что?
– Почему у меня в голове туман, когда ты рядом? – почти прошептала светловолосая.
– Потому что я крут? У меня тоже туман – во всем теле. И я уже не хочу на море. Моя Лазурная, – прошептал юноша и обнял девушку – крепко, но бережно. А она потерлась кончиком носа о его щеку, первой поцеловала своего любимого. Ей всегда казалось, что его губы имеют ванильный привкус. Поэтому она всегда выбирала ванильные духи.
Дэн, сидящий сейчас в зале, помнил это, но никогда не говорил своей первой девушке о том, что ненавидит этот запах. Он сидел и, не мигая и сцепив до боли пальцы рук, глядел на экран: на нее, на себя. На них.
Тогда все было так… иначе. И море шумело ласково.
В тот вечер лучи заходящего за горизонт солнца