В суматошном быте крепости, не охваченных суетой, мест маловато. Вдобавок стражи цитадели работали день и ночь, как заведённые. Заботились, чтобы вероятность незваных гостей отсутствовала напрочь. По замку шуршали едва заметные волшебные вихри и двигали мебель. На полпальца – и каюк порталу. В «забытых» для посещения уголках непрошенных гостей ждали магические и механические капканы. Одни реагировали на вес и выдвигали острые зачарованные клинки. Другие – на излучаемый гавва́х и окатывали пламенем или молниями…
Прокол в мироздании колышет эфир на обоих концах. Чем шире, тем солиднее. Где не колдуют – спрятать не получится. Разве что окошечко для дрозофилы. Не спасает и то, что в точке выхода колебания слабее. Но во дворце феодала, где в быту ежеминутно ворожат? Для защиты, освещения, комфорта знатных господ…
Аж для канализации, что, как и акведук, основное отличие города от деревни. Споро и вовремя убирать нечистоты, по трубам проталкивать в реку, ниже по течению, самотёком с напорной башни не получится. Без чар крепости пришлось бы вечно вонять.4
Специалист, а Эжен им определённо был, непременно изыщет возможность камуфлировать собственные потуги волшебства среди чужих.
Годы обучения помогли упорному воришке справиться с задачей. Точки вторжения нашлись. И не одна. Но…
План соразмерно безопасного пути по дворцу с выходом наружу, а впоследствии за территорию цитадели, не прорисовывался. Мешали разные случайности. Мушек уносило порывами ветра. Их шлёпала мухобойками прыткая прислуга. На малюсеньких летунов срабатывали магические ловушки: «Местные чародеи сбрендили. От излишек бдения контузило на всю голову!».
Когда же Эжен столкнулся с тем, как холопов-разведчиков хотят переподчинить, и во всех пяти парах глаз увидел холёное бритое волевое лицо местного колдуна, то понял, что его разоблачили, и сюрпризы неспроста: ведут не первый день. Сдаваться настойчивый взломщик не собирался – не мытьём так катаньем. «Раз нельзя по-тихому, сделаем по громкому», – портал на пасеку в Дероде́ре, и вместо дрозофил вокруг него вьётся рой монастырских злобных пчёл. «Поиграем?» – азарт окрасил ярким румянцем бледное лицо.
Дворец стоял на ушах. Тысячи мелких полосатых летунов-смертников заполонили комнаты и жалили всех подряд. Досталось и главе комиссии, Романда́нту: тайно обрадовавший подчинённых камергера нос превратился в красно-сизую картофелину. Кроме крылатых насекомых, попеременно в разных покоях появлялись призраки: то зомби, то опасных чудищ… Один раз по залу приёмов5 прямо над троном величаво покружил фантом дракона. То за мебелью, то ещё где, колдовские засады фиксировали взлом. По ложной тревоге бегала по всем закоулкам громыхающая латами стража. Игна́циус не успевал выскочить из одного портала, как пора открывать следующий.
Очевидность неудач